Она была права. Такие вещи всегда заканчивались непомерными долгами. И все же какая-то часть меня была готова. Я знал, что на мои сомнения Минотавр наверняка сказал бы: все средства хороши. Сказал бы: кто не рискует, тот доживает до простатита. Но даже так… Он и сам о ней не рассказывал. Вообще ни разу.
– Они тут, – молвила Ариадна.
Мимо нас проплыла еще одна пассата. Я захлопнул роман. Ариадна заглушила аккумулятор. Убирая книгу под кресло, я, наконец, спросил:
– А как ну… Стефан… как он догадался об искре?
Я понял, что впервые назвал его по имени. Это прозвучало странно, почти неуместно в моем исполнении.
– Видел. Они все видели, но не придали значения. Таков был план. Никто не подумал, что Минотавр доверит искру человеку, прожившему с ними полгода.
В паре автомобилей от нас поочередно захлопнулись двери.
– Все? – переспросил. – Кто еще там был?
– Помимо Эрнста и Стефана – Феба с Константином. Ольга. Виктор. Они должны были сопровождать искру.
– А Минотавр? Хольд в смысле? Он не поехал с ними?
– Он поехал со мной.
Я уставился на Ариадну.
– К Нимау?
Она кивнула. Какие мелочи! Хотя я догадывался, почему слышал об этом только сейчас. Потому что спросил. Потому что анабиотические Ариаднины мысли, подобно атрибутам, приходили в движение лишь от правильно подобранных слов.
– Думаешь, он не понял? Что искра была у вас?
Лично мне в это верилось с трудом.
– Не знаю, – ответила Ариадна. – Мы не обсуждали.
– Почему? – изумился я в который раз. – С кем еще это обсуждать?
И осекся. Потому что она сказала:
– Стефан запретил.
Но я и так все понял.
Это была самая усеченная часть Минотавровых историй – из тех, что в его отсутствие охотно поминалась другими. В этой части, полной нервных смешков, за год-полтора до того, как Дедал озвучил его имя в качестве преемника, Минотавр сидел в запертом хранилище и оцифровывал атрибуты. Он с охотой вспоминал то время, рассказывая о создании атласа, но почти не упоминал, что в хранилище не было связи. Что выйти ему позволялось только с Дедалом. Что он ушел туда добровольно, в изгнание, на долгие месяцы, потому что был единственным в лабиринте, кто не совершал перестановку функций. Для искавших виноватого это многое значило. А Стефан…
Стефан искал.
Я поглядел на Ариадну и понял: он. Он знал, как читать амальгаму. Ведь Стефан знал про Нимау, знал предыдущего Минотавра. Нормальные дубль-функции, как Виктор с Тамарой или Фиц с Элизой, были сообщающимися сосудами не только по части физиологии. Знания, умения, память – все переливалось из разума в разум, и смешивалось, и обобщалось, не оставляя места разночтениям. А значит, где-то там, за северно-ледовитым океаном, в придонных воспоминаниях из прошлого, Ариадна тоже