Смешные…
Не знаете, значит,
Что собой представляет дружба мужская…
Она – крепче стального клинка
И сплетает в единство поддержку везде и всегда,
Без сомнений, веру, честность и правду…
Всё! Я сказал: верю ему!
Остальное всё – ерунда…
С ним вместе мы пели:
«И беду, и хлеба горбушку —
Всё пополам…»
Интуиция чувством тревоги об опасности грядущей пробовала остановить его, но логика отогнала сомнения.
– Идут жёсткие девяностые годы переходного периода двадцатого века. События сегодня однозначно всем показывают, что подлецов, обманщиков, присвоивших чужое, расстреливают без суда и следствия сами обманутые или их друзья.
Меня все знают как принципиального мужчину. Такого быть не может, чтобы Пашечка – друг – обманул меня. Исключено. Об этом думать даже не стоит, – уверенно заявил Александр в ответ на замечание своей любовницы, что он, отдав все права, здорово рискует.
Теперь он уже в дороге и, будто захлопнув дверь в банкетный зал, где проходило шумное застолье, оставил за спиной всю гонку мыслей, чувств, тела. Начал спокойно искать причины неудовлетворённости собой.
Партнёры-торговцы утверждали, что главное – это деньги, звали на совместные мероприятия, а Саньку почему-то было чуждо, неуютно с ними.
«Не чувствую себя я своим среди них, будучи с ними. Ощущаю, что здесь только одна грань личности моей соприкасается и живёт. Уровень телесный, физическая плоскость. Мало есть, пить, лобызаться в постели, спать… Надо чего-то ещё…
Чего? Любви? Мариам? Сына? Со мною ведь он, малыш, и я за него отвечаю… Добиться законного наказания демофилиных, которые упрятали меня, невиновного, в тюрьму? Добиться возмездия?
Для этого надо воевать со всей системой, которая вроде бы поменялась, стала другой уже…
Поменялась ли по сути? Люди те же.
Не знаю, не зна-а-аю, но это не мои люди, не моё место в обществе… А может, и общество не то, что надо?..
Я среди торгашей сейчас. Окружён рабами денег, и сам выбрал погоню за деньгами. Кто же я?
В другом месте, в другое время встречаюсь с интеллигентом и, видя его трудности, сразу предлагаю помощь – деньги. Тут же чувствую, что мы не на равных с ним тоже. Разные «весовые категории». Он не может позволить себе поехать со мной на Крит или другое место, где поговорим-почувствуем общность интересов…»
Санёк разрывался между внешне богатыми торгашами, которые бедны в чувствах и красоте, и между имеющими богатство внутреннее, чувствующими красоту. Вторые не имели средств, чтобы позволить себе съесть, выпить то, что желают, прийти туда, куда ходит он.