– Более никто не желает говорить? – спросил Антон.
Устав от минувшей перепалки, люди молчали, восстанавливая дыхание, но и переглядываясь друг с другом с заговорщически. Всякий ожидал, что кем-то будет вынесен еще один, не менее больной вопрос, о котором каждый вполне осведомлен, да не желает вскрывать этот нарыв.
– Тогда мы, с позволения нашего хозяина мельника, вновь соберемся здесь завтра в обед, когда расчеты будут завершены, – подвел итог Антон, спеша закрыть сходку.
Землевладелец решительно поднял руку:
– У меня, право, есть вопрос, коль остальные изволят молчать. И касается он старосты деревни.
– Староста Щука на излечении, идет на поправку, – с показным спокойствием ответил Антон. – Если более вопросов не имеется…
– Да ради Светлых Богов! – фыркнул землевладелец, удерживая скрещенными руки на груди и демонстрируя тем свою сдержанность. – Понимаю, уважаемые мужья, что дума вам глубоко неприятна, но что поделаешь, коль таково положение дел. Сколь глаз не вороти, как говорится. Деревне нужен староста!
– В деревне есть староста.
– Дорогой Антон, – милостиво улыбнулся землевладелец, – все понимают, что добрый Щука, на своем девятом десятке, уже одной ногой на том свете, побереги Господь его душу, – опять сделал уважительный кивок монаху и перекрестился.
Монах тоже наспех осенил себя и сложил руки на груди, будто в молитве, забубнил. Мельник лениво вторил этим двоим, купец потянулся тоже сотворить крестное знамение, но провел троеперстием только ото лба к пупу и на том сник. Кузнец только брезгливо поморщился.
Землевладелец со змеиными глазами продолжил:
– Щука уже как вторую луну не исполняет своих обязанностей. Нет смысла оттягивать, – он положил ладонь на стол и объявил страшное: – надлежит выбрать нового голову.
Повисло молчание, члены совета переглянулись. В душе каждый соглашался со сказанным и всё же не решался открыто поддержать постановку вопроса против действующего головы. Сместить добряка Щуку, который за двадцать лет своего «правления» вытащил деревню из лютой бедности, выстроил часовню, помог жителям открыть несколько лавок и производств, казалось немыслимым. Конец эпохи.
– Вообще-то, – несвойственно тихо кузнец буркнул себе в бороду, – и правда надобно что-то сделать.
Антон устремил на него жгучий взгляд, ведь с кузнецом-то у отца были самые дружеские отношения, и от него последнего он ожидал подобного хода. Кузнец же поспешил оправдаться: