Бард встал по другую сторону Малин:
– Странно, ведь правда? Мы о ней даже не знали.
– Больше их не разлучат, – с уверенностью отозвалась она.
Я сжал ее руку, молча выразив согласие. Хаген рисковал всем, практически собственной жизнью, чтобы уберечь свою семью, чтобы уберечь Малин. Он заботился о нас, когда мы были детьми. Меньшее, что я мог сделать, – это убедиться, что он не покинет объятий своей любимой, пока Иной мир их не призовет.
Малин сделала резкий вдох. Вновь посмотрев на драккары, я понял почему. На берег сошел мужчина. Широкие плечи, темные волосы, волнами спадающие на них. Его кожа была светло-коричневого цвета, а уши заканчивались изящно заостренными кончиками.
Про́клятый Король, Вален Ферус.
Мы вместе сражались; я спланировал его спасение во время той войны. Я бы, разумеется, ни за что не признался в этом вслух, но я им очень даже восхищался.
Ему удалось отвоевать корону, но он никогда ради этого не отказывался от любимой. Может, порой он и поступал слегка по-злодейски, но оттого я лишь еще больше им восхищался.
Он сделал шаг, и скалистый пляж раскололся и пошел трещинами.
– Что происходит? – Малин впилась ногтями в мою руку, когда земля загрохотала.
– Король красуется перед всеми. – Я указал на берег. – Это Вален Ферус. Повелитель земли.
Ее глаза широко распахнулись.
– Он и правда крушит камень?
– Все, что есть в земле, подчиняется его воле.
– Кейз, похоже, что мой дядя ее впечатляет больше, чем ты! – прокричал Гуннар через плечо.
– Осторожнее. Больно уж ты осмелел в выражениях просто потому, что твоя мамочка приехала, юный принц.
Челюсть Гуннара отвисла.
– Ты же обещал, что никогда не будешь так меня называть.
– Я соврал.
Вален набрал полную грудь ночного воздуха и шагнул дальше на пляж.
– Никлас был прав, здесь и впрямь воняет мочой.
К королю подошла женщина.
Я мягко усмехнулся и покачал головой. Если бы я своими глазами не видел, как эта женщина перерезала глотку-другую, я бы счел ее не такой уж и устрашающей. Ее волосы были заплетены в косы, на ней было надето голубое шерстяное платье, и ей, казалось, очень мешал пояс для оружия.
– Как невежливо, любовь моя, – сказала она со смешком.
– Она… королева? – спросила Малин.
– Да. Элиза. Болтливая, настырная, и я тебя очень прошу: не верь ничему, что она обо мне скажет.
Губы Малин впервые изогнулись в тончайшем намеке на улыбку.