– И весна не наступит? – прошептал Скалль тихо-тихо, наклонившись вперед.
Теперь у них была одна тайна на двоих, поняла Улла. Она разомкнула губы, но не смогла произнести больше ни слова. С них тихо сорвался выдох облегчения, и вёльва прикрыла глаза.
– Тем утром погиб Бальдр[3], а несчастный пёс Гарм, который охраняет царство мертвых, взвыл у ворот Хель, встречая его. Боги решились на страшную войну, которую не пережить даже им! – Улла покачала головой и вздохнула. Она прижала тыльную сторону ладони Скалля к своей груди и продолжила. – Страж богов протрубил в свой рог, призывая всех великих воинов в чертоге Одина собираться на последнюю битву. И моя голова едва не лопнула от громкости зова. – Улла нахмурилась и потрясла головой, задевая белыми прядями рубаху Скалля. – Я знала, что наступают темные времена. Тогда я рассказала о видении Сиббе, моей матери, а она поторопилась предупредить нашего ярла, но…
– Но он казнил ее, верно? – Скалль вскинул одну бровь.
– Да, – Улла сглотнула. – Она не выдала, что видение пришло мне, и умерла, сохранив тайну. После этого я долго молчала. Ярл вынудил меня отречься от своей матери, и чаще всего я говорила ему то, что он хотел слышать, а не то, что видела в своих видениях.
– А что ты видела? – Скалль сощурился.
– С тех пор как я услышала зов Хеймдалля и до следующей осени боги молчали. Позже я стала слышать дрожь Асгарда[4] и даже кипение Муспельхейма[5]. А потом… – Улла сглотнула.
– Что потом? – нетерпеливо спросил Скалль.
– Потом я услышала страшные звуки битвы. Таких не услышишь в сражениях Мидгарда, ведь у нас нет подобного оружия, а люди не способны сражаться так яростно, как боги. Я слушала эти звуки и знала, что сражение уже началось, – по щеке Уллы пробежала слеза. – Сражение, в котором Один падет. – Улла почувствовала, как грубые пальцы воина стирают слезу с ее щеки. И поняла, что связь между ними, подобно судьбе в руках норн, уже сплетается в прочное полотно. – Когда матери не стало, мне уже не к кому было идти. Я слышала надвигающуюся вьюгу зимы великанов. – Вёльва замолчала, но Скалль ничего не произнес в ответ. Он даже не дышал. – Через год я хотела бежать, чтобы найти уши, способные услышать меня. Но тогда с севера пришла весть о конунге, объединяющем народы перед великой битвой. Люди зашептались о наступающей бесконечной зиме, об исходе богов, стали прибегать ко мне и задавать вопросы. Но я молчала.