Сделав еще несколько глотков, она побежала к багажнику, чтобы убрать бутылку с водой. Положив ее, она обратила внимание на спутниковый телефон, аптечку, упаковку мюсли, шоколадные плитки, маленький фонарь, вторую бутылку воды и…
Бет отскочила назад, словно обжегшись.
На песок из сумки выпала старая серебряная фляжка, которая, вероятно, принадлежала отцу Марка, умершему, когда мальчику было девять лет. В таких фляжках хранят виски, или водку, или любой другой алкогольный напиток. Бет не нужно было поднимать фляжку, чтобы узнать, чем она заполнена.
Она засунула фляжку в сумку в багажнике и выпрямилась, дрожа. Два года она упорно работала над тем, чтобы побороть пагубную привычку. Она мельком взглянула на Марка, чтобы выяснить, не обратил ли он на нее внимание. Но Марк был поглощен тем, что осторожно увлажнял выпуклую морду кита.
Подойдя к воде, Бет опустилась на колени, и вода накрыла ее до пояса, намочив джинсы. Но помимо того, что намокшие в соленой воде джинсы потемнели, она заметила кое-что еще. Брюшной плавник касатки был наполовину погружен в воду, даже во время отступления волны. Этот самый плавник всего два часа назад, когда они приехали, был сухим.
С трудом поднявшись, Бет едва не свалилась на касатку.
– Марк!
Он посмотрел на нее, выражение его лица было усталым и отчаянно-решительным. Пока Марк жив, касатка не умрет.
– Марк, плавник ушел под воду.
Он возвел глаза к небу и на миг прикрыл их в знак благодарности и пошевелил губами.
– Это хорошо?
Он посмотрел на нее ясными и искренними глазами, словно забыл о том, что Бет – нежелательная персона.
– Это очень хорошо. Возможно, нам удастся помочь ей уплыть.
– Ей?
– Судя по короткому и изогнутому спинному плавнику… – Он резко кивнул в сторону мертвой касатки. – Думаю, это ее детеныш.
Бет окутала непривычная грусть. Эта касатка следовала за детенышем к берегу. Может, она выбросилась на берег, стараясь его спасти? Может, она таращила глаз, пытаясь отыскать детеныша? Несмотря на жуткое отчаяние, Бет обрадовалась своим переживаниям. Ведь всего два года назад она не почувствовала бы жалости к этим животным.
Два года назад она вообще вряд ли могла что-либо чувствовать.
Ее взгляд снова упал на страдающее животное, и она в ярости произнесла:
– Где они?
Марк продолжал ритмично омывать водой касатку: