– Рисуешь? – удивилась она, заметив у Леонида ватман.
– Не хочу слоняться без дела.
Маша опустилась на соседний стул, прочла корявые буквы и предложила:
– Могу закончить название.
– Ладно. С надписями у меня беда, учительница изо постоянно ругала.
– Сурово, – посочувствовала Маша.
– Она была строгой, но в меру. У меня в селе не каждый мог позволить себе гуашь больше шести цветов. За более крупными коробками нужно было ездить в город.
– Не представляю, как можно так жить.
– Помню, нам задали нарисовать закат, а у меня не было красной краски. Никто делиться не стал, поэтому я сделал надрез на пальце и…
– Подожди, серьезно?
– Нет, конечно, я пошутил, – он произнес это, не меняя интонации, будто рассказывал анекдот на плохом стендапе.
Маша не знала, как на это реагировать. Леонид смягчился. Повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом карандашей и шелестом бумаги. Дорисовав «й», Маша случайно коснулась парня локтем.
– Ой, извини.
Она повернулась. Их взгляды встретились. Лед серых глаз потеплел. Стильная прическа и деревенский свитер, устаревший на двадцать или тридцать лет, смотрелись очень странно. «Леонид мыслями городской, а привычками сельский», – подумала Маша.
– Порядок, – сказал тот. – Как тебе?
В наброске легко угадывались корпус, лужайка, небо и облака.
– Очень похоже, – похвалила та.
– Начну раскрашивать.
Он разрезал пол-литровую пластиковую бутылку, налил воды, отыскал гуашь и принялся творить. Маша пересела, чтобы не мешать. Рука с кисточкой дрогнула, но, к счастью, ошибка легко исправилась. Обведя и заполнив цветом заглавную «Л», она увлеклась процессом. Рисуя в детстве, она будто переносилась в вымышленную вселенную, где каракули, палочки и черточки становились шедеврами.
– Поляна готова, – сказал Леонид, потерев щеку.
– У тебя гуашь на лице, – весело произнесла Маша.
– Где?
– Тут. Нет, ниже, – усмехнулась она.
– Здесь? Сама ткни.
Маша приложила палец к зеленому пятнышку под его носом и впервые поняла, как красивы в меру пухлые губы. Леониду повезло с внешностью, но многих отталкивала допотопная одежда и колхозные замашки. «Наверное, с ним просто встречаться. Никаких зависимостей, тайн, скандалов. Мило и душевно, – размышляла она. – Стоп. О чем я думаю?» Прикосновение затянулось, чтобы считаться дружеским.
Справа зашумели. «Марк? Когда он подошел?» – занервничала Маша, обернувшись. Бортников держал кружку со смайликом. Ту самую, что послужила подарком на прошлое четырнадцатое февраля.