Я родился вновь. Я даже не помню толком, что там было, но точно знаю, что если в этом мире и были какие-то пророчества, похожие на библейские предсказания о пришествии сына дьявола и последующем апокалипсисе, то я осуществил их все в полной мере. Ненависть во мне была настолько сильна, что мир не выдерживал её напора. Я ломал своим присутствием все базовые законы, все правила и рамки. Всё, что окружало меня, пропитывалось моей ненавистью и так же стремилось уничтожить себя и всё вокруг. Я присутствовал в мире, но в то же время – был вне его времени и пространства. Я менял свой облик, возраст, даже, наверное, пол. Ни один из тех, кто видел меня, не в силах был понять, что я такое, ни один из них не мог прикоснуться ко мне. Первый звук, который я издал, был подобен реву чудовища. Он рвал саму ткань бытия. Мои движения взбивали этот мир как яичницу. Вселенные смешивались и переплетались, люди сходили с ума. Да что люди, сама реальность не понимала, что с ней. Я уничтожал этот мир и заменял его своим презрением ко всему. Тела всех живых претерпевали адские муки, их сознание коверкалось и ломалось. И каждая частица погибающего мира резала мою душу подобно бритвенному лезвию. Чем больше я уничтожал, тем больше я ненавидел себя за это. Моя ненависть к себе росла, как лавина. Я пытался уничтожить себя – и не мог, я хотел… Мог ли я в тот момент вообще чего-то хотеть? Моё тело рвало себя на части, а душа… Была ли она вообще?… И в тот момент, когда я был уверен, что достиг самого дна адской бездны – снизу постучали: мир исчез, а я умер.
Смерть приняла меня в свои объятия, и я понял: то, что казалось мне вершиной мучений, было на самом деле маленькой кочкой. Смерть, как обычно, заставила меня взглянуть себе в глаза вырвав меня из забытья, в которое я успел погрузиться. И всё пережитое вновь вылилось на меня нескончаемым потоком боли, только на этот раз я сумел в полной ощутить каждую царапинку, каждую частичку пепла, пропитавшего мои волосы. Это было так невыносимо, что я попытался сбежать в новую жизнь, но можно ли убежать от самого себя.
Я рождался вновь и вновь, неся своим рождением смерть каждому из миров, в которых рождался. Кровь (или то что её заменяло) текла рекой, заполняя собой целые океаны. Человеческие и нечеловеческие вопли слились в единую ужасающую музыку. Миры бились в агонии, и будучи не в силах остановить это, умирали один за другим. Становилось всё хуже и хуже и казалось, что когда-то должен был наступить предел, но мироздание не знает пощады, как и не ведает границ. Здесь невозможно было дойти до предела, за которым наступает забвение, нельзя сказать – «Я больше не могу», и можно было только мечтать о том, чтобы остановиться.