И тут стоит разобраться, почему. Я много рефлексировала на эту тему и поняла, что всю свою жизнь считала себя какой-то ненастоящей. Это началось еще в детстве, где была цепочка эпизодов, в которых меня по ошибке называли мальчиком из-за короткой стрижки или сверстники говорили, что моя одежда – не для девочек. Потом мне пришлось носить очки, и к упрекам в моей «недевочковости» добавились обзывания (очкарик, четырехглазая и, самое обидное, очкастая).
Сегодняшние дети считают очки модным аксессуаром (за что огромное спасибо Джоан Роулинг с ее Гарри Поттером). Моя дочь несколько лет ждала, когда окулист наконец скажет, что ей нужны очки. Но во времена моего детства это считалось уродством. И хотя в 16 лет я сменила очки на контактные линзы, отрастила густые блестящие волосы и перестала одеваться как фрик, в глубине души я все еще считала себя ненастоящей женщиной. Я нуждалась в доказательствах. Мне нужно было влюблять в себя мальчиков, разбивать им сердца, я избавилась от девственности не по большой любви, а просто чтобы получить доказательство своей «нормальности». Быть как все, быть настоящей девушкой, быть интересной парням – ничего в тот момент не было для меня важнее. Хотя вообще-то я делала успехи в учебе и мне пророчили карьеру переводчика или журналиста.
Увы, потери девственности оказалось недостаточно, чтобы поверить, что со мной все в порядке, что я такая же, как остальные девушки. Замужество и рождение ребенка было моим способом закрыть огромную дыру в сердце. Стать «нормальной». Возможно, я слишком сильно увлекалась жизнью звезд, сериалами и гламурными журналами. На меня повлияли знаменитости с детьми. Мне нравилось, как выглядела, например, Памела Андерсон с двухлетним сыном в журнале «Все звезды». Откуда мне было знать про все то, что остается за кадром гламурных фоток? Я хотела быть молодой и красивой мамой, и совершенно не задумывалась о том, что материнство не только разделит мою жизнь на до и после в плане свободы, но и потребует немалых сил, не говоря уже о том, что ни у меня, ни у мужа не было на тот момент ни постоянной работы, ни хоть какой-нибудь профессии.
Много лет спустя я узнала про травмы и маски (из книги Лиз Бурбо «Пять травм, которые мешают быть самим собой») и опознала себя под маской мазохиста. Он неосознанно навешивает на себя кучу обязательств, чтобы только не дать себе свободы. Потому что уверен, что будучи свободным натворит всякой дичи. Очень похоже на то, что я сделала со своей жизнью. К 23 годам у меня было уже двое детей. Сегодня моему старшему 24 и я не представляю, как бы он справлялся с отцовством в его совершенно незрелом возрасте.