Хозяин постоялого двора умолчал, что третьей женщиной, отправленной им на смерть, была внучка цыганки, посмевшей потребовать за гадание плату.
Девочка всего пяти лет отроду уже не кричала… Она горящим факелом уходила в небо, переплетясь обгоревшими руками с телом матери, также устремившейся душой в небеса. Туда, где звёзды светят одинаково ярко для всех, и никто не называет цыган «бесовским племенем»…
Старуха, удостоенная чести гореть отдельно, наблюдала за смертью детей слепыми, покрытыми белым бельмом глазами, не видя ничего, но всё чувствуя.
– Смотрите, смотрите, её руки покрылись волдырями! – перекрестившись, монах с факелом в руке отпрыгнул в сторону. – Она точно ведьма!
– А кто же ещё, раз мы её сжигаем?! – Лысый иезуит в чёрной рясе выхватил орудие смерти из рук трусливого собрата и поднёс к соломе, подложенной для большей верности под вязанки дров, укрывающие ноги седой цыганки.
– Да очисти душу, отданную в услужение дьяволу, чистый огонь, да свершится правосудие Божие! Да…
Монах не успел договорить. Он вспыхнул, словно фитиль огромной свечи, усаженный задом на заострённый верх высохшего дерева, к коему до того была привязана старая женщина.
Всё произошло мгновенно. Две стремительные тени в мужских одеждах возникли из ниоткуда – и вот уже нет старухи, а под её палачом ревёт жаркое пламя огня.
Монахи рухнули на землю, призывая силы небесные в защиту, вопрошая милосердия Господа…
Молитвы перемежались с криками, наполненными животным страхом и ужасом тех, кто малое время назад спокойно взирал на мученье ребёнка.
– Ведьма!
– Она ведьма!
И эти вопли содержали столько утверждения, как будто бы только сейчас судьи сами поверили в правильность своего приговора.
– За эрроминчеллой пришёл дьявол!
– Спаси нас, Господь!
Задранные вверх рясы, обтягивающие зады коленопреклоненных священнослужителей, встречали солнце. Никто из монахов не бросился на помощь визжащему, что свинья, брату…
– Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra…
– Отец наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё. Да прийдёт царствие Твоё. Да будет воля Твоя, и на земле, как на небе…
Дерик опустил женщину на землю, выбрав место под раскидистым деревом с почти сухими опавшими листьями. Он обернулся к подоспевшей следом Изабелле.