– В молодые годы меня часто принимали за царицу. Один датчанин даже называл Дагмарой. А жизнь помотала, изменила мой земной образ так, что близкие люди порой не узнают. Ну, да ладно. Нынче ночью к тебе пожалует один человек. Разговор у него имеется. Худого не сделает, не бойся.
– А что, разве комендантский час с 21 до 5 утра уже отменили? – удивился Иволгин.
– Мне велено так передать, а более ничего не знаю.
Ночью никто не появился. В полдень пришла Мария Федоровна и принесла листок бумаги. Иволгин развернул его и обомлел. С изготовленного типографским способом листка на Иволгина смотрел он сам, и внизу располагался текст: «Разыскивается государственный преступник, головорез и убийца Иволгин Иван Алексеевич. За поимку объявлено вознаграждение. Сообщайте в комендатуру, немецким патрулям или французским полицейским».
– Ты, миленький, день перетерпи. А ночью, может быть, вызволим тебя и переведем в другое место. А то видишь, нечестивцы уже наведались к Александру Невскому и к Сергию Радонежскому заглянули.
Ночью щелкнул замок и в комнату проникло тщедушное существо то ли в узких брюках, то ли в спортивном костюме. Зазвучал тонкий писклявый голосок:
– Идем со мной, – существо схватило Иволгина за руку и потащило во двор.
Шагов через двадцать Иволгин увидел под ногами открытый канализационный люк. Вспомнились слова месье Бертрана, что знаменитое подземелье Парижа полностью контролируется внутренними войсками. Но похоже не все подземелье находилось под немецким контролем.
– Спускайтесь вниз, следом за вами иду я, – пискнуло существо.
Сначала зловоние вызвало позывы тошноты, потом стерпелось. Когда сверху захлопнулся люк, воцарилась абсолютная темнота.
– Идите за мной, – существо снова схватило Иволгина за руку.
– Я могу упасть и тогда от меня будет долго вонять. Я бы этого не хотел.
– Здесь споткнуться не обо что. Глаза скоро привыкнут к темноте и станете различать силуэты.
– Идти долго? – задал вопрос Иволгин, стискивая от вони челюсти.
– Вы неправильно ставите проблему. Дойдем или нет, в этом главное.
Оставалось подчиниться и молча двигаться за ведущей. Понятно, почему лишние разговоры, или разговоры как таковые исключались. Если бы все, что с ним происходит, оказалось подставой, то зачем так все делать сложно. Можно было без всякого хоровода арестовать. Вспомнился Кондратьев. Посвящать его в намерение бегства было опасно. Для Димона главное спасти собственную шкуру, и он сдал бы его без угрызения совести.