– Чего встали?! – крикнул кто-то из осужденных позади.
– Двигайтесь – яйца мёрзнут!
– Иди дальше, – вмешалась та, что обыскивала Громова.
Он и пошёл. Там была парикмахерская. Видимо, для того, чтобы не слишком смущать цирюльников – поверх тел голых заключённых надевались тканевое полотно, сшитое из того же материала, что и всё постельное бельё в Карзолке. Посередине в них был вырез для головы.
Стригли под ноль. Бороды и усы тоже сбривали. Подмышки брили отдельными бритвами, уже после головы.
Громов вроде где-то слышал, что для китайца пострижение без его согласия – практически кастрация.
После того как его обкорнали, осужденных ждала баня. От неё было только одно название – кафельная комната (довольно чистая) и несколько десятков душей на потолке. Никаких перегородок, дабы предотвратить сексуальное насилие между заключёнными. В предбаннике для этого стояли три здоровых мужика. Каждому осужденному выдавался небольшой кусочек мыла. Его варили местные народы, ведущие традиционный для них образ жизни – вдали от цивилизации. Таких не то, что в России – по всему миру осталось всего ничего. Даже до непроходимых джунглей южной Америки и диких островов Индонезии и Тихого океана добралась рука просвещения. Мыло пахло хвоей, хорошо пенилось, и его как раз было более чем достаточно для одного человека.
Но Громов сохранил свой обмылок. У него и так почти ничего не было при себе – пусть хоть мыло появится. Оно в тюрьме – всегда уйдёт в дело. Не пропадёт. Ему даже не сделали замечания по поводу того, что мыло казённое и его надо вернуть. Но дело было в том, что это мыло выдавалось на совсем каждому индивидуально. Громов зря собой гордился – с него бы за этот обмылок никто не спросил.
Далее всех построили в ряд. Проходил быстрый медосмотр. Врач подходил к каждому новоприбывшему. Осматривал его со всех сторон. Просил поднять руки, согнуть ноги в коленях и показать стопы. Если на теле имелись свежие следы побоев – спрашивал, как они были получены, насколько давно, не били ли его полицейские без достаточных к тому причин. Все имевшие побои отвечали, что подрались с другими заключёнными, или к ним применялась сила при задержании, поскольку они оказывали сопротивление – никто не заявил о неоправданном применении силы со стороны полицейских или конвоя.