– Все вокруг посмеялись, а моему папочке послал Бог фамилию! – так однажды уязвлённым голосом своей мамы вдруг воскликнула и сама Виктория Обойдёнова, наша Вика. Она всегда говорила, что при первой же возможности выйдет замуж – чтобы просто взять другую фамилию. При этом она заранее нас предупредила, что её новая фамилия не должна быть ни слишком длинной, ни слишком короткой. Не помню, как такому афронту отнёсся Алексей Лю, но я, Владилен Харитонченковский, почувствовал себя уязвлённым. В те дни я был готов отдать Вике не только свою фамилию, но и саму жизнь.
К той поре я уже заметил, что между нами есть много общего. Заметил как раз тогда, когда нанюхавшись нюхательного табака, она перестала различать запахи духов и вместо этого стала красить волосы. У неё появилась мания красить волосы. Особенно, чёлку и особенно во все цвета радуги. Она говорила, что подбирает волосы под цвет глаз. Помню, она стояла перед зеркалом в коридоре, и прикладывала к каждому глазу то одну, то другую прядь. Мне это было ничуть не странно, поскольку я-то хорошо знал, что глаза у неё совершено не такие, как кажутся. Не полностью чёрные, а слегка, или не слегка, красно-чёрные. Возможно, это из-за того, что весною вся кожа у неё под глазами становилась словно присыпанной красным перцем, очень мелкими красноватыми перчинками-веснушками. Надо ли говорить, что выведеньем веснушек она занималась не менее страстно, чем прикладыванием к глазам чёлки. Скашивая глаза, она пыталась увидеть не только свой нос, но и щёки. В конце концов, один её глаз даже начал косить. Меня это ничуть не расстроило. Потому что у неё были такие же разные глаза, какие у меня уши. Кажется, именно в те дни я и начал изучать свои детские фотографии, а потом часами стоял перед зеркалом, вымеряя линейкой оттопыренность своих ушных раковин.
Лёша переехал в наш дом на Кутузовском, а потом пришёл в нашу школу уже после того, как Вика разрешила свои проблемы с глазами и волосами (за фигуру у неё отвечали ноги; она ещё с детского садика была ногастая, как лягушка). Лёша стал нашим другом как раз в тот момент, когда Вика приступила к изучению методики женского коварства. Многие из её вновь освоенных приёмов она испытывала и на нём тоже, проверяя, к примеру, готов ли он положить на алтарь любви (к ней) свою юную голову. Лёша был готов. Мы оба были готовы. Да и трудно было иначе откликнуться на какие-то новые интонации голоса: «Если вы меня тут не любите, я вот тут сейчас и умру!..»