Рылееву было ответить особо нечего, в целом, Лариса Константиновна сочетала в себе все те качества, которые он ценил в людях. Правда, подобной дружбы с женщинами он до этого не водил. Впрочем, отсутствие хоть малой доли такта и изящества в ее манерах, давали ему повод судить девушку по мужским стандартам.
– Предположим, – вздохнул литератор, – но какова в таком случае цель вашего визита?
– Рада, что вы спросили! – девушка рассудила, что формальная часть наконец позади. Хотя едва ли то, в чем Лара принимала участие, могло иметь формальное значение.
– Мне нужны деньги!
– Возможно, я не совсем правильно вас понимаю, Лариса Константиновна, но вы пришли просить в долг? – снова напрягся Рылеев.
– Нет, конечно, Кондратий Федорович! – возмутилась она. – Я достаточно взрослая для того, чтобы иметь собственный доход!
– Вы просите помочь найти вам жениха? Боюсь вас огорчить, но едва ли у меня имеется хоть один знакомец, заинтересованный в женитьбе, – он покачал головой.
– Кондратий Федорович! Побойтесь Бога! Какая свадьба? Я слишком молода для этого, – всплеснула руками Лара и чуть не опрокинула вазу за спиной.
– Прошу простить за столь нескромный вопрос, но сколько же вам лет, милая барышня?
Лара уже хотела ответить, но внезапно поняла, что молодуха она только в ХХI веке, здесь же близка к определению «старая дева».
– Ну, – протянула она, – я молода душой! И вообще, я не на «Давай поженимся» пришла, а по важному делу.
Кондратий Федорович приподнял бровь, пытаясь понять неведомую ему идиому, а Лара быстро продолжила:
– Вы же литератор, я тоже журналист, в какой-то степени, помогите найти работу!
– Пишущая женщина? – почти ужаснулся тот.
Рылеев был несправедлив и знал об этом. Он не раз видел рукописи женщин, но никак не мог заставить себя относиться к ним серьезно.
– Позвольте, но что вас удивляет? – поразилась Лара ожидаемому повороту. – Джейн Остин – чудесный писатель.
– Пишете дамские романы? – хмыкнул литератор.
– Кондратий Федорович, я за социальные проблемы в журналистике!
Лара начала выдавать близкие Рылееву идеи. Видя, что собеседник все еще не впечатлен, она предъявила главный аргумент:
– Ну, милый Кондратий Федорович, разве вы сами не выступаете за свободу слова и печати? О какой свободе может идти речь, коли вы отказываете в этой свободе, основываясь лишь на том, что мы с вами обладаем разным набором половых органов?