Вижу, что он, с одной стороны, расстроен. С другой – раззадорен.
Поэтому он берет лопату и обещает вернуться с перевыполненным планом.
Что ж, ну а я подожду.
Моя задача, которая не дает мне покоя уже несколько дней, – найти магниевые скопления в наших почвах. Есть магний – всегда есть дотации. А дотации – это всегда более сытые люди. И меньше сожженной пыли над озером…
Вот только химик наш умер на прошлой неделе.
А нового не прислали, только наглецов-архивистов. А они, как правило, только лопатой махать и умеют.
Сижу и соображаю, что, наверное, в библиотеке Большого города могут остаться книги, какие-то записи или даже целые исследования.
Хм… Может, архивист Анатолий не настолько безнадежен?..
Чиркаю спичкой и получаю долгожданный затяг самокруткой.
Еще раз чиркаю спичкой и угощаю Анатолия.
Мне нужно знать все о его архивной деятельности.
Но Анатолий только ухмыляется и плотно прикрывает дверь в мой кабинет…
Рабочий гул равномерно распространяется по двум цехам уже добрые часа три. Сто семь рабочих как ни в чем не бывало выполняют свой социалистический долг. Приводят в движение тяжелые станки, добросовестно отпечатывающие детали непрекращающейся войны. Все сто семь работников синхронно лавируют между усталостью, болезнями и великим долгом. И все так же бессменно и безоговорочно создают жизнь для машин смерти, тем самым оправдывая свои действия.
Гул не прекращается ни на минуту. И наше общение с Анатолием тоже.
Наглецом, что залез мне под юбку.
Наглецом, которого я пропускаю через тревожное дыхание поиска информации.
Наглецом, который мне очень даже по душе.
Наглецом, который знает очень многое и который обещает мне помочь с архивами.
С меня книги. С меня контакты.
С него память и опыт.
С меня алиби. С него правда.
Гул там.
Здесь шепот.
Гул там.
Здесь имена.
Гул там.
Здесь плоти.
Гул там.
Здесь. Мы.
День шестнадцатый. Не про меня
И уж точно не про него.
6:30 на моем будильнике. 6:30 в моем сердце.
Моя серая комната пропитана приглушенными мыслями и чертыханьем соседей за стеной. Это новый день в этом промозглом мире, где каждый сам за себя, и только сейчас у меня появляется надежда на правду. Эй, и что же вы не поделили, чертовы соседушки?!!
Встаю и бесцеремонно начинаю стучать в нашу единственно смежную стену.
«Молчать!» – вырывается из моего недоспавшего рта.