– Сочувствую дважды, – сказала она и с видом высокого ценителя вдохнула аромат вина. – Это же марочная Хванчкара! У нее замечательный фруктово-цветочный букет с оттенками горной фиалки и красной розы. – Лара сделала маленький глоточек. – А какой насыщенный малиново-ежевичный вкус с миндальным подголоском! А послевкусие! М-м-м! Длительное, терпковатое, – смаковала она.
Несмотря на бурю, клокочущую внутри, девочка превосходно владела собой. Это ее спокойствие еще сильнее задевало фаброиловское самолюбие. Но он все еще отказывался признавать почему. Собольи брови озадаченно поползли вверх.
– Ты так хорошо разбираешься в винах? – недоверчиво осведомился он, подозревая, что девчонка попросту прочла описание на этикетке.
– Да, неплохо. И в винах, и в коньяках, и в разных других напитках и яствах. А что? – взглянули на него с вызовом глаза цвета мокрого асфальта.
– Я не считаю, что глубокие познания подобного рода могут украсить девушку твоих лет, – важно выдал Фаброилов.
– Это всего лишь вопрос эрудиции, – небрежно повела плечами семнадцатилетняя девушка. – В интеллигентных семьях принято выпивать за ужином бокал хорошего вина. Ты разве не в курсе? Это способствует пищеварению и поддержанию застольной беседы. К тому же полезно для сердца, для сосудов. Особенно красненькое.
Кайрана покоробило. Да что, черт возьми, позволяет себе эта малолетка?! Как смеет читать лекцию о винах ему, уроженцу Дербента! А что за взгляды, за тон! Мало того что обломала весь кайф, так еще стоит и нагло выпендривается!
– Так, во всяком случае, утверждает мой дедушка, – невозмутимо продолжала Лара, – а его мнению я доверяю. Он эстет и истинный гурман каких мало. Он и мне привил хороший вкус, за что я ему весьма признательна. А что до моих лет, Кайран, тебя ведь, кажется, так зовут? – следующий мокроасфальтовый взгляд вспорол его до костей. – Никогда раньше не встречала такое имя. Так вот, Кайран, молодость – это недостаток, который быстро проходит. Разве ты этого еще не заметил… по себе?
Меньше чем через полгода Кайрану исполнялось двадцать восемь. Для мужчины не бог весть какая цифра, но все же он был уязвлен. Сумасшедшая растрепа вновь откровенно грубила. Ему – взрослому, образованному, успешному. Светскому льву. Любимцу женщин.
От желания, что пару минут назад так приятно волновало кровь, не осталось и следа. Его сменило незнакомое чувство без названия. Смутное, но бесконечно досадное, скалящее клыки на святое – его железобетонную уверенность в себе.