– Садись, – сказала она и начала осматривать наклеенные на ящиках бирки.
Я сел на кровать и стал разглядывать плакат, на котором был нарисован человеческий мозг.
– Так, обезболивающие. Тебе что? «Нурофен» или «Аспирин»?
– Можно «Нурофен», если он не в капсулах.
– Почему не в капсулах?
– У меня на него аллергия.
– Хреново.
– Да можно без таблеток. Не очень болит.
– Точно? – Алина повернулась ко мне. – Ой, блин.
Она подбежала к маленькому холодильнику и достала оттуда синий герметичный пакет.
– Приложи.
Я приложил пакет ко лбу. Стало лучше.
Алина села рядом со мной.
– Извини. Смольникова такая дура, – она хихикнула. – Все время какую-нибудь такую фигню вытворяет. Ну, она вообще странная. Увлекается японскими мультиками и вообще всякой хренью.
Я не стал спрашивать, что плохого в аниме. Просто молча разглядывал Алину из-под компресса.
У нее были длинные светлые волосы. Даже светлее, чем у меня.
Рецессивный генетический признак.
У меня у самого есть рецессивные признаки. Я бледный и могу писать обеими руками. До начала полового созревания я был светло-рыжим, но после того, как клетки Лейдига в моих семенниках стали вырабатывать тестостерон, мои волосы потемнели. Теперь я стал просто русым. Это оказалось лучше, чем быть рыжим. Над таким цветом люди обычно не смеются.
– А ты откуда к нам перешел? – спросила Алина.
– Я из Санкт-Петербурга переехал.
– Правда? Круто. Я там была один раз в детстве. Мне очень понравился Невский и Эрмитаж. Слушай, а сколько… – она отвела глаза и замолчала.
– Что?
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать, – признался я.
– Правда? – она приподняла одну бровь.
– Ну, я пропустил два класса.
– Круто. Ты, наверное, жутко умный.
Я пожал плечами. Я вовсе не считал себя жутко умным.
– Ты как этот… Уилл Хантинг, да?
Меня очень удивило, что она смотрела «Умницу Уилла Хантинга».
– Да нет, я не настолько…
Алина встала и прошлась по кабинету, разглядывая ящики.
В коридоре послышались шаги.
– О, все идут на линейку, – улыбнулась Алина.
Это слово всегда казалось мне странным. Почему именно линейка? Почему не циркуль?
– Нам тоже пора, наверное, – сказал я.
– Да ну. Че там делать? Слушать Ушастого нашего, что ли?
– Ушастого?
– Ага. Дирика. Все равно ничего умного он не скажет. Будет втирать про то, что надо стараться, потому что мы должны показывать результаты. Да ну на фиг. Лучше здесь посидим.