Азраил наблюдал, как они уплывают прочь.
Трудно постичь мысли создания столь исполинского, что в реальном пространстве его длина измерялась бы в световых годах. Но так или иначе, он повернул свою неизмеримую массу и поискал глазами, в которых терялись звёзды, среди мириада миров тот, Плоский.
Который на спине черепахи. Плоский мир – зеркало прочих миров.
Звучало это интересно. А Азраил, заточённый в плену тысячелетий, заскучал.
А вот зал, в котором будущее вливается в прошлое сквозь воронку настоящего.
Вдоль стен выставлены часы. Не песочные, хотя форма у них та же. Не те часики, которые можно купить как сувенир, с названием вашего любимого курорта, начертанным тем, у кого чувства прекрасного не больше, чем у пончика с повидлом.
То, что в них сыплется, не песок. Это секунды, что без конца превращают «может быть» в «было».
Это часы жизней, и на каждых написано чьё-то имя.
Целый зал, наполненный лёгким шелестом утекающей жизни.
Только представьте…
А теперь добавьте к этому звонкий цокот костей по камню. Он приближается.
Тёмный силуэт проходит перед нами и направляется дальше вдоль бесконечных рядов этих пророческих склянок. Цок, цок. Ага, вот часы, в которых верхняя колба почти опустела. Костяные пальцы тянутся к ней. Забирают. И ещё одну. Забирают. И ещё. И ещё много, много других. Забирают, забирают.
И такая работа идёт целый день. Если можно так сказать, конечно, ведь дней тут никаких нет.
Цок, цок – тёмный силуэт терпеливо шагает вдоль рядов.
И останавливается.
И замирает в замешательстве.
Потому что перед ним – маленькие золотые часики, не больше наручных.
Вчера их тут не было – вернее, не было бы, будь тут «вчера».
Костяные пальцы обхватывают часы и поднимают на свет.
На них написано имя заглавными буквами. Это имя – СМЕРТЬ.
Смерть опустил часы, затем снова поднял. Пески времени уже бежали в них. Он перевернул часы – чисто ради эксперимента, посмотреть, что будет. Песок продолжил струиться, только теперь снизу вверх. Другого Смерть и не ожидал.
Это означало, что, даже существуй тут «завтра», его отныне всё равно не будет.
В воздухе за ним что-то пошевелилось.
Смерть медленно обернулся и обратился к смутной фигуре, парившей во мгле.
– ПОЧЕМУ?
Тот ответил ему.
– НО ЭТО… НЕПРАВИЛЬНО.
Тот ответил ему: Нет, правильно.
На лице Смерти не дрогнул ни единый мускул – их всё равно там не было.