Думаю, что кинематографистам не помешает обратить внимание на этот текст. В нём есть всё для настоящего блокбастера: история, актуальность, много линий, ярко выраженный злодей и, конечно же, в конце торжествует жизнь, а не смерть. Полагаю, в наше сложное и драматичное время такой акцент вовсе не дань традиционному гуманизму, а ключевая парадигма развития художественной и литературной мысли.
Максим Замшев, Главный редактор «Литературной газеты», Председатель МГО Союза писателей России, Член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, Президент Академии поэзии
Уважаемые читатели!
Прежде всего, сердечно благодарю вас за то, что проявили интерес к моему роману. Я постаралась сделать всё, чтобы вам было нескучно, а уж как оно получилось – судить вам! Спасибо тем, кто осилит его до конца, продираясь сквозь хитросплетения сюжета, а также тем, кто, прочитав пару страниц и поняв, что это «долгая песня», просмотрит по диагонали или прочитает только первые строки. Спасибо вам! Хочу также предупредить: не стоит искать сходства событий и персонажей с реальной жизнью – все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны.
Желаю приятного чтения!
С дружеским приветом, Лариса Кеффель-Наумова
…Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
Арсений Тарковский
Мать в очередной раз гладила отцу «выходную» красную рубаху. Была пятница. Отец собирался на гулянку. Мать это знала и не сопротивлялась. Она русская, муж эстонец. Жили они в Тарту. Лилька сидела в углу нахмурившись. Две недели назад ей исполнилось шесть лет. Была она рослой темноволосой девочкой, с зеленоватыми с золотыми крапинками глазами, несколько вытянутыми к вискам, и вздёрнутым вместе с верхней губой носиком. Стандартное платье, купленное на её возраст в детском магазине, всегда выглядело на ней немного коротким, юбка не могла прикрыть чересчур длинные, как у цапли, ножки. Мать всё время надшивала или надвязывала рюшки из другого, более-менее подходящего материала или ниток. Особо выбирать не приходилось.
Отец, когда бывал пьяным, а бывал во хмелю он частенько, орал матери: «Забери своего бастарда! Нагуляла!» Лилька не понимала, кто это такой, бастард, и где мама гуляла. Она была очень похожа на отца – двухметрового великана: эстонская рослая порода и материн тёмный окрас. Мама, наоборот, была небольшого роста, миниатюрная, с тёмными, чуть подвивающимися роскошными волосами, с которыми она не могла совладать, и Лилька каждое утро была свидетельницей мучений матери, собирающей эту роскошную гриву на затылке в хвост. На последнем обороте она не вытаскивала до конца волосы из-под резинки. Получалась такая чудесная причёска – «пальма». Мать перехватывала эту роскошь модной заколкой, и Лильке казалось, что её мама похожа на всех эстонских, польских и других моделей, которых она видела в журналах мод с выкройками, что лежали на журнальном столике в гостиной.