Жара. Тишина. Пот.
И вдруг будто из ниоткуда появившийся истребитель разбивает тишину, небо, воздух и полдень, слух, душу, терпение и любовь, надежду, будущее, все… и исчезает. Раскаты машинного грома в небе не затихают несколько минут.
Кот соскакивает с колен Виктора в проволочную корзину и прячется под скамейкой в сарае, тараща оттуда глаза. Воробьи, спасшиеся бегством в кусты бузины, беспомощно порхают и суетятся в листве. Оглушенная сойка врезается в бетонную крышку выгребного колодца и лежит мертвая в лужице крови.
Конец июня 1984-го. Холодная война нагрелась и грозит превратиться в горячую. Борцы за мир во всем мире вооружаются и перевооружаются. Промышленность и политика переживают тучные годы.
Под крышей каретного сарая у мальчишек от ужаса замирает дыхание. Смертоносный шум в небе постепенно стихает. Вздох облегчения:
– Уф! Истребитель! С ума сойти! – познание жизни в детском укрытии продолжается своим чередом, словно ничего не случилось. Совсем ничего.
Внизу по улице катит на велосипедах молодежь, на багажниках – купальные принадлежности.
– Никуда от этих сисек не денешься, – бормочет Виктор, – и от влечения. – Он морщится. – Надо было удовлетворять сексуальное желание, а не о пенсии думать. Денег мне хватает. Но по части секса в обществе нет согласия. Об этом не думаешь, пока нет проблем. И никто не объясняет.
Так размышляет Виктор.
Он тихонько отворяет прикрытую дверь сарая. Зайдя, прислушивается. Сверху доносятся пыхтение и сопение, время от времени стоны. В остальном все спокойно. Среди рухляди – повозок, деревянных бочек, деревянных осей с деревянными колесами и изогнутых полозьев деревянных саней – под старой соломорезкой он отыскивает двухметровую деревянную лестницу.
– Раньше надо было подготовиться, сейчас уже поздно, – бормочет он, устанавливая лестницу в углу сарая, где две плохо закрепленные доски на потолке слегка перекосились, образовав щель, куда можно легко просунуть голову.
– Хорошо еще, не тянет на детей, а то позорился бы на каждом шагу.
Перекладина за перекладиной он неторопливо взбирается по лестнице.
В деревенской часовне раздается звон колоколов.
– Проклятые монашки, – вырывается у Виктора, и сквозь дыру между досками над головой он успевает заметить трех мальчишек. Они натягивают штаны и, пригнувшись под коньком крыши, пускаются наутек. С громким стуком доски прогибаются и выпрямляются.