– Редкое зрелище, – проворчал собеседник, пристально вглядываясь в горизонт. – Гладкая вода, как в озере, – добавил он, отпивая мелкими глотками чистую воду из хрустального бокала.
– Вы полагаете, что эдакой гладкости не должно быть? – ответил ему облысевший мужчина, возрастом глубоко за пятьдесят лет.
– А вы что же, против? – произнёс собеседник, оправил редкую бородёнку и представился: – Бывший революционер, а ныне пенсионер по имени Фэд.
– Ах, вот как! – обрадовался облысевший. – Весьма рад встретить коллегу, точнее единомышленника. А то, знаете ли, загнали сюда в «райский уголок». Велели отдыхать и…
Облысевший запнулся, словно обиделся на тех, кто его сюда «загнал». Он энергично покачал головой, громко вздохнул и произнёс:
– Рад познакомиться. Меня можно называть по-простому – Вил, а по поводу имеющейся на сегодня тишины могу сказать, что я не против. Я, конечно, за, но…
Вил резко опустошил свой бокал и, повертев головой в поисках официанта, наполнил его новой порцией воды.
– Я вовсе не против тишины, – продолжил облысевший. – Я не против, но это такая редкость, когда всё тихо. Помнится, что такое перед бурей бывает. Вы замечали, батенька, что перед бурей бывает?
– А что перед бурей бывает? – проворчал Фэд.
– А вы словно не знаете! – ответил Вил. – Не надо притворяться, товарищ, не надо. А то, знаете ли, многие притворяются, когда тихо. Сидят себе в норках и носа не высовывают наружу. Сидят и думают: вот, мол, не вижу я угроз – так их и не будет. Мышиная стратегия – сидеть в норках. – Облысевший задумчиво взглянул на свой полный бокал и продекламировал:
– В норке сиживал мышонок,
Бела света не видал.
Рядом в доме жил котёнок,
Мяса свежего не знал.
Но такое состоянье
Продолжалось не всегда:
О мыше какой-то знанье
Появилось у кота.
Он окрестности изведал,
Обнаружил и мыша,
И тихонько пообедал —
Был он голоден с утра.
– Ага, – буркнул Фэд. – Вы, товарищ, вижу, поэтизировать вздумали. Рифмовочками всю веранду засыпали. Приятно слушать! А мне эдакое на ум не идёт – всё проза голая в голове бродит.
Облысевший, прикрыв ладонью рот, незаметно зевнул, слегка покачал головой и возразил:
– Это, голубчик, не моё. Это, батенька, народное.
Собеседники около минуты молчали. Вил закрыл глаза и, откинувшись в плетёном кресле, наслаждался тихим утром, ласковым солнцем, которое уже облизало всю веранду свежими лучами, ещё пока что не очень жаркими и палящими, которые ожидались от дневного светила в полдень.