– Еще раз услышу – вышвырну твой рояль из окна. Заруби себе на носу, Белка. – И тычу ей в нос пальцем. Он у нее в веснушках. И щеки тоже, но не так чтобы вся кожа усеяна, а будто кто-то просыпал случайно несколько капелек.
– Не пролезет, – усмехается она.
– Что не пролезет? – хмурюсь я. Отвлекся на веснушки – потерял нить разговора.
– Рояль в окно не пролезет. Вообще-то, у меня пианино. Но и оно не пролезет. – Она деловито одним пальцем поправляет очки.
– Топор возьму, разрублю на щепки, тогда пролезет, – хмыкаю я.
– Тебе сразу топор дать или, может, сначала чаю попьем? – вдруг спрашивает она, а я обалдеваю.
– Ты меня на чай приглашаешь? – уточняю я.
– Почему нет. Я как раз собиралась сделать перерыв.
Недолго думая, я соглашаюсь:
– Если сделаешь пару бутеров к чаю, то я не против. Со вчерашнего вечера ничего не жрал.
– Не вопрос, – и открывает шире дверь.
Идет на кухню – я следом. В распахнутую дверь большой комнаты вижу проклятое пианино, которое вот уже сколько дней испытывает мое терпение.
Я останавливаюсь в кухонной арке и, скрестив руки на груди, наблюдаю, как Белка наливает в керамический чайник с цветочками воду и ставит его, щелкая кнопкой.
– Не боишься незнакомых парней в дом приглашать? – иронично спрашиваю я.
– А чего мне бояться? – Она оборачивается и смотрит на меня с неподдельным недоумением.
– Ну, мало ли, может, я придурок какой-нибудь.
– Пойдем.
Она подходит ко мне, и я отодвигаюсь, давая ей дорогу. Ковыляю за ней следом, прихрамывая. Она открывает дверь какой-то комнаты, и первое, что мне бросается в глаза, – шкаф с кучей спортивных кубков.
– У меня коричневый пояс по карате, – хвалится Белка. – Это, чтоб ты знал, второй кю. Кю – это ранг, – тут же объясняет она. – Выше него только темно-коричневый, а потом черный, но там уже даны. Еще я владею самбо и приемами самообороны. Наваляю любому так, что свое имя забудет.
Мне вдруг становится весело.
– Все-все, сдаюсь! – Я поднимаю руки.
– Пошли чай пить.
И мы возвращаемся на кухню.
– Тебя как зовут-то, пианистка? – спрашиваю я, усаживаясь за круглый кухонный стол, накрытый клеенкой, на которой изображены клубничины. Все в этой квартире какое-то радужно-веселое: цветочки, клубнички, конфетки.
– Юля Белкина, – говорит девчонка.
Не зря я ее сразу Белкой прозвал.
– В консерватории небось учишься, Белка? – язвительно спрашиваю я.