В середине дня, когда я кое-как решил рабочие вопросы и направлялся к метро, позвонила мать. Она сообщила, что на этот раз неотложка забрала бабулю и что завтра утром мы сможем навестить ее в палате. Она говорила о том, что выбора не было, что так лучше, так правильнее, что по-другому больше нельзя. Она говорила, а я тупо слушал. Я не понимал, какой я должен дать комментарий, как я хочу ответить. Согласиться со сказанным или нет? А мое согласие или несогласие имеют какое-то значение? Не чтобы что-то сказать – чтобы дать понять, что услышал, я бормотал в трубку, повторяя, меняя местами, одни и те же слова: да, понятно, ладно, увидимся. Их оказалось достаточно.
Я невольно замедлил свой шаг, всегда отличавшийся спешностью. Куда мне следовало идти, тем более торопиться? Под ногами похрустывала техническая соль: хрусть… хрусть… хрусть… хрусть. Тик-так. Тик-так. Я переводил взгляд с мокрого тротуара на места, куда можно было бы зайти не совсем без цели и задержаться. «Вон на той стороне книжный». – «Дался он тебе. Дома, что ли, мало непрочитанных книг?» – «Впереди кафешка. Сколько раз бывал здесь, никогда туда не заглядывал». – «Смахивает на питейное заведение, еду могут подавать паршивую. Да и есть не хочется». – «ТЦ у метро, магазинов пропасть, гуляй – не хочу». – «Бутики вперемешку с экономклассом. Шмотки, косметика, парфюм, мобильники, украшения, фастфуд. Прям теряюсь, что выбрать, с чего начать». – «О-ох». – «М-да».
Несколько часов послонялся по улицам, как во времена детства, когда не с кем было гулять или не хотелось компании. Праздношатание – так, кажется, это называли законники? Слово-то какое. Оно призвано унизить, пристыдить и в конечном счете побудить гражданина встать на путь благоразумия и добросовестного труда? Как топорно, как скучно.
К вечеру, полон бессодержательных мыслей, доплелся до нашей пятиэтажки. Поднял глаза: третий этаж, три окна, из которых всегда хотя бы в одном горел свет. Теперь ничего: три темных провала.
Открыл дверь. Зашел. Прислушался. Тишина. Когда в последний раз я возвращался в пустой дом?..
Вроде около двенадцати лет назад, где-то в апреле, когда бабуля переехала в полученную от государства, как многолетний очередник, однокомнатную квартиру. В том же месяце я впервые убежал к ней из дома, после того как мать, чем-то снова раздраженная, что-то прокричала мне в ухо и пнула ногой, как какого-нибудь увязавшегося за ней незнакомого, мелкого, шумного пса. Помню, долгое босоногое время я все никак не мог взять в толк, почему в трезвом виде она представляла для меня бо́льшую угрозу, чем в пьяном, почему в первом случае ее руки в любой момент могли причинить боль, ее голос – оглушить, а во втором – эти же руки обнимали, игриво ерошили мои густые волосы, гладили щеки, пока сама она, развлекаясь на очередной попойке, не без гордости повторяла: «Да, это мой сын, моя кровинушка! Родила богатыря весом 4300 грамм, 57 сантиметров ростом! Кости на глазах расходились, думала, на столе Богу душу отдам». Пришлось просто принять это как данность и вести себя в соответствии с ухваченным наблюдением. То же касалось ее зависимости от курения: бывало, покурит на кухне, и через пять минут возвращается в комнату другой человек. Нет, не радостный, не приветливый, не удовлетворенный – лишь спокойный. Одно расстраивало: эффект длился менее часа, денег на сигареты постоянно не хватало.