Первый раз в жизни Кинлох обращался за помощью. Хотя он не сомневался в успехе, потому что доктор был давним другом, путешествие в Илинг было неприятно. Это удивляло его. Ему казалось, что он очерствел и потерял последние остатки достоинства. А вот, как будто, живы еще остатки дурацкого самолюбия… Вышагивая во тьме, он мысленно подсчитывал случаи, когда жизнь сводила его с Питером Данном. Ничего хуже сделать он не мог: вспоминать о прошлом! Зачем? Только напрасно растравить себя. Вот кем он был и кем стал. Глядя на себя теперь, он вспоминал, каким был раньше.
Познакомил их впервые Юз Аберкромби, дорогой, чудный Юз, одинаково дружный с обоими. Все трое были тогда студентами. Они встретили друг друга, ощетинившись, как псы, ревнующие к хозяину. Но Юз делил между ними дружбу поровну, повода для ревности не было. Данн имел тайное пристрастие к литературе. Правда, страсть эту он скрывал и не позволял ей мешать научным занятиям, однако, она сблизила обоих. Много они тогда пережили вместе, хорошее было время… Кинлох вспомнил затем о последней встрече. Казалось, это тоже было очень давно. После первого ранения его доставили в госпиталь в Булони. Он лежал на носилках, плохо сознавая, что происходило вокруг. Когда Данн вышел во двор в белом халате, то сразу узнал раненого и подошел. Но глаза Кинлоха видели плохо. Наклонившись к уху, Данн начал читать его собственные стихи. Стихи, написанные на школьной скамье.
Вздрогнув при звуке знакомых слов, Кинлох уставился на человека в белом халате, сердце его быстро и радостно забилось.
– Питер!
Данн положил руку на его плечо и дочитал стихи до конца… Да, это, была удивительная встреча. С волнением вспоминал о ней Кинлох, бредя по улицам и переулкам Илинга. Странно, что воспоминания ослабляли уверенность. Вероятно, от сознания того, как глубоко он пал с тех пор. Чем ближе подходил он к дому Данна, тем яснее сознавал падение. Данн вышел в люди, а его жизнь не удалась. Что он теперь? Бродяга, попрошайка. Кроме того, – шесть лет он не видел Питера Данна. Мало ли что могло случиться за шесть лет! Страшно было найти старого друга с женой, может быть, с детьми, преуспевающего врача, с хорошей, разросшейся практикой. Поэт, разумеется, давно умер в душе лекаря, ведь даже студентом он смотрел на пристрастие к стихам, как на болезнь. Ясно, что вылечился! Женился, наверное… При этой мысли сердце Кинлоха окончательно упало. Данну будет стыдно представить жене старого друга, павшего так низко, а если соберется с мужеством и представит, то жена встретит его застывшей улыбкой и холодным взглядом, с опасливой мыслью о том, что подумает горничная…