Мне было предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве доктора Чарльза Линка, и я был записан в протоколе как "Адам Линк".
Когда это было сделано, Том вздохнул и подмигнул мне. Я знал, что означает это подмигивание. Снова была расставлена ловушка, и она сработала. Как только мое имя было занесено в протокол суда, мне были предоставлены все права и возможности механизма правосудия. Как я теперь знаю, если бы шериф Барклай обратился к губернатору штата, он мог бы получить от штата приказ уничтожить меня как незаконное оружие. Ведь я был механическим устройством, которое (по косвенным признакам) лишило человека жизни!
Том не смог бы выкрутиться из такого обвинения. Но шериф Барклай упустил эту лазейку. С указанием моего имени я стал обвиняемым – и обрел статус человека!
В зале присутствовали два газетных репортера. Один из них пристально и удивленно смотрел на меня. Он подошел как можно ближе, совершенно не боясь. Не боясь! Единственный в комнате, кроме Тома, кто не боялся меня на уровне инстинкта. Он тоже мог оказаться моим другом.
Я увидел вопрос на его юном лице.
– Да, я умный, – сказал я, перейдя на сиплый шепот, чтобы никто больше не услышал.
Он вздрогнул, потом мило улыбнулся.
– Окей, – сказал он, и я знаю, что он поверил.
Он начал что-то лихорадочно строчить в блокноте.
После официального оглашения обвинения судебный исполнитель отвел меня в камеру и запер. Том ободряюще улыбнулся, но когда он ушел, я вдруг почувствовал себя одиноким, загнанным в угол врагами. У вас, людей, никогда не бывает такого чувства. Разве что, может быть, вы шпион, пойманный вражеской стороной. Но даже в этом случае ты знаешь, что умираешь за правое дело, по своей воле. Но меня обрекают – правильнее сказать, истребляют – лишь за то, что меня просто не понимают.
Я был в некотором недоумении, и мысли мои были, безусловно, из тех, что называют раздумьями. Правильно ли поступил Том? Понимал ли он, как туго закрутятся вокруг меня путы закона? Как когда-то он сомневался во мне, так и теперь я сомневался в нем, но с меньшим основанием. Он уже не был для меня той неизвестной величиной, которой я представлялся ему.
Через час Том появился снова, размахивая бумагой. Судебные чиновники были рядом с ним и громко спорили. Он обратился к ним.
– Хабеас корпус