Для всех вокруг я была кудрявой брюнеткой Анной Риччи, непримечательной девушкой с волосами до подбородка и любовью к крупным серьгам, которые не снимала. Они особенно выделялись на фотографии в найденном мной документе, и с тех пор я намеренно подчеркивала серьгами сходство с неизвестной Анной. И мне везло. Они неизменно бросались в глаза первыми.
Сейчас же в квартире пугливо озиралась темно-рыжая Ева. Как в детстве говорил человек, ставший мне отцом – девчонка с волосами цвета золотой осени.
Мокрые и темные, они спутанными прядями падали на плечи, и я скрутила их в жгут на затылке. Обняв дочь, провела ее на кухню и отрегулировала жалюзи так, чтобы нас не было видно с улицы.
– Садись за стол, Вишенка, – сказала негромко. Дочка тоже оглядывалась в сторону спальни, в которой остался незнакомец, и я заговорила с ней как можно спокойнее. – Я сейчас приготовлю нам завтрак, а потом мы с тобой пойдем гулять. Как хорошо, что сегодня выходной, и нам не нужно никуда уезжать, правда?
– Да.
– Хочешь, мы сходим с тобой в пиццерию или в кондитерскую к Гаспару? Я уверена, к обеду он испечет много вкусных булочек и круассанов! Мы купим наши любимые, шоколадные и всё, что ты захочешь. На улице еще сыро после вчерашней грозы, но ты ведь у меня смелая девочка и даже если пойдет небольшой дождик, не побоишься промокнуть?
– Нет, мамочка! Я возьму зонтик.
– Конечно.
Я сделала для Мари чай со сливками, а себе сварила кофе. Поджарила тосты с ветчиной и сыром, и разрезала на тарелку пару свежих персиков, решив этим обойтись. Аппетита не было, ели мы обе плохо, напряженно поглядывая то друг на друга, то в пустоту коридора, и завтрак затянулся.
Убрав со стола тарелки, я вымыла чашки и пододвинула к дочери ее альбом и карандаши. Погладила Марию по головке – по золотистым волосам, спрятанным сейчас под камуфляжем темной краски. И поцеловала в щечку.
Обычно мы много времени проводили на кухне, и дочь любила рисовать и смотреть мультики, в то время как я готовила или читала. Альбом и раскраска лежали здесь постоянно, и сейчас могли хоть немного отвлечь малышку, пока я, помня условие Ангела, собиралась приготовить обед. А вернее то, с чем смогут справиться мои дрожащие руки.
Прошел час, но Ангел никуда не исчез, и я продолжала ощущать его давящее присутствие, как рок, сквозь стены.