Все общение отца с нами смахивало на коммуникацию малознакомых людей. Когда тот покидал квартиру с утра, мама слышала обрывистую фразу: «Пока, Лана». «Привет, Лана», – слышала она при его появлении вечером. Дочери он также внимания особо не уделял. Все это объяснилось тем, что в Вильнюсе Игоря ожидала другая женщина, с которой он прекрасно проводил время, окончив назначенные на день дела. Абсурда ситуации добавляло еще и то, что детей этой женщины он принимал куда радушнее, нежели собственную дочь. В то время пока моя комната все больше пропитывалась духом мужчины, покинувшего годы назад семью, наша с мамой жизнь пропорционально растрачивала с таким трудом приобретенную определенность. Зачастую мы не понимали, как правильно вести себя с ним, не понимали его целей, не могли предположить, когда же это закончится. Могло показаться, что отец просто не осознает тот уровень дискомфорта, который нам приносило проживание под одной крышей с ним. Впрочем, я уверена, что его безразличие к окружающим превращало их неудобства в личный вариант нормы мужчины. При этом мама совершенно бескорыстно помогала ему с чередой судебных заседаний. Визит Игоря в Литву затянулся практически на год: в какие-то дни он ночевал дома, после мог пропасть на несколько дней, несколько раз улетал, но ворох оставленных вещей многозначительно намекал на возвращение. Тем не менее одно оставалось неизменным: в течение всего этого периода мы с мамой находились буквально в подвешенном состоянии, ведь Игорь никогда ни о чем не рассказывал, не предупреждал, и ожидать от этого человека можно было что угодно.
Безусловно, у меня остались воспоминания о тех редких моментах, когда в сердце отца вспыхивало желание пообщаться со мной, провести время. Вместе с тем, вспыхнувшее желание быстро гасилось неотложными делами или иными причинами. В конце концов, когда мужские вещи, разбросанные по комнате, перекочевали в чемоданы, став своеобразным знаком того, что отец действительно окончательно покидает квартиру, город и страну, мы с мамой не испытали ничего, кроме чувства облегчения. Неожиданный его приезд, затянувшийся почти на год, не вызвал во мне разочарования от того, что человек не поменялся, не вызвало разочарования его общение с новой женщиной и тепло, что дарил он ее детям. Все потому, что отец, хотя правильнее уже говорить Игорь, стал чужим, стал «не нашим». Хоть и еще не раз впоследствии вмешался в мою судьбу.