– Я, пожалуй, не буду напоминать, по чьей вине мы здесь оказались5.
– Брурия, ты хоть раз пробовала промолчать?
– Обязательно попробую при случае. А пока этого не произошло, будь добр, расскажи мне, что случилось. В прошлый раз ты высказывал что-то подобное, когда вопреки здешнему обычаю не принес соболезнования в субботу – причем не кому-нибудь, а одному из городских богачей. Нас тогда чуть из Ципори не выгнали. Если бы Йоси бен Халафта не заступился, пришлось бы опять переезжать6. Так что ты натворил на сей раз?
– Да не натворил я ничего. Знаешь еретика-назаретянина из дома напротив? Кстати, в этом городе слишком много еретиков. А еще здесь – слишком много греков, слишком много отошедших от традиций евреев, слишком много римлян. Впрочем, римлян по определению слишком много, вне зависимости от их количества. В этом городе всего слишком много.
– А мне здесь нравится. Между прочим, ты так и не рассказал про еретика.
– Да обычная история. Как завидит меня, так и пристает с вопросами да с каверзами, все хочет нашу веру высмеять. Ну и надоел он мне! Который уже день я молюсь о его смерти!
– Зря ты так, лучше бы ты помолился о его покаянии. Надо искоренять грехи, а не грешников7. А о чем он спрашивал?
– О стихе “Ликуй, неплодная, нерожавшая!” – дескать, о чем же ей ликовать, если она бесплодна? И смотрит хитро так – не о чем вам, иудеям, ликовать, с тех пор как не стало у вас Храма, нет ни одного дня без несчастья8.
– Ну и ответил бы – ликует, потому что не будет у нее детей, подобных тебе, урод9. Все же лучше, чем желать ему смерти.
– Делать мне больше нечего. Одно дело, с учителем Элишой или с Авнимосом Гагарди диспуты вести10, другое дело с этим – как ты сама его назвала – уродом. Да и устал я уже с еретиками спорить. Это Йоси у нас – неугомонный, все на приемы ходит, да с матронами о тайнах бытия рассуждает11.
– Конечно, тебе лишь бы басни о лисах сочинять12, да патриархов свергать.
– Брурия, любимая, ты никогда не пробовала разок промолчать?
– Попробую при случае, дорогой.