– Ты напоил меня, – выдыхаю рвано.
Ненавижу алкоголь. Он лишает самоконтроля, убивает организм. Как медик, знаю, что безопасной дозы не существует. И вообще… я презираю тех, кто пьёт.
– Ничего, скоро оклемаешься, – отвечает насмешливо.
Последние слова Албаева уже тонут в тумане. Я чувствую, что моё тело больше не касается пола. Его раскачивает словно на волнах, и всё, за что ещё способно цепляться моё сознание – это резкий свежий запах мужского парфюма с нотками морской соли и замши.
Чувствую я себя дерьмово.
Мягко говоря.
Едва разлепляю веки, понимаю, что сегодня далеко не лучший день. Во всём теле мелкая дрожь, а стоит пошевелиться – желудок тут же скручивает в узел.
Кое-как скатившись с кровати, максимально быстро тащусь в уборную, где меня выворачивает. Блевать нечем – одна желчь.
Но становится немного легче.
Я закрываю сток в раковине и набираю побольше холодной воды, а потом, задержав дыхание, опускаю туда лицо. После первой вспышки, обдавшей холодом, становится чуточку лучше.
Голова работает яснее, но накатывает слабость, и я снова иду в кровать. Зарываюсь в одеяло и мечтаю уснуть эдак на пару дней, чтобы проснуться уже в относительной норме. И лучше бы дома…
Однако из туманной дрёмы меня выдёргивает звук провернувшегося замка. А вместо Мадины на пороге я вижу Албаева.
Зачем-то про себя отмечаю, что он одет в чёрные брюках и чёрную рубашку, рукава которой закатаны почти до локтя. На правом запястье серебристый широкий браслет, на правом – часы на широком кожаном ремешке.
Зачем надевать рубашку с длинным рукавом, если его закатывать потом?
И, блин, зачем я вообще думаю об этом?
И пялюсь на него – зачем?
– Как ты себя чувствуешь? – по-хозяйски входит в комнату. Хотя, о чём это я? Он и так тут хозяин.
– Хреново, – поднимаю на него глаза, выше натягивая одеяло.
– Знобит?
– И тошнит тоже.
– Пройдёт, – останавливается рядом с постелью и закладывает ладони в карманы брюк. Снова смотрит своим распыляющим в пепел взглядом, выжигая остатки кислорода в комнате. – Тебя вчера отравили. Но больше можешь не бояться – виновные наказаны.
При его последних словах по спине бежит прохладная дрожь, потому что кажется мне, что лучше не попадать под наказания Албаева.
– Кто это сделал? – спрашиваю, хотя догадываюсь, конечно же.
– Неважно. Больше тебе ничего не угрожает. И я прошу прощения, что подверг тебя такой опасности. Мой прокол.