Крепко сжав шапку, я вытянул руки перед собой. Поверьте, руки у нас, кого принято называть попрошайками, – самая сильная часть тела. Попробуйте удержать пусть даже пустую шапку на вытянутых руках дольше десяти минут. Может, у вас и получится, но вы, небось, спите на удобных матрасах, а спина у вас затекает так редко, что вы и не помните, когда это случалось в последний раз. У нас же все не так. Оттого и мерила успеха другие.
Когда руки устают, я кладу шапку у ног и слежу, чтобы ее никто не прихватил. В шапке уже лежат монеты и бумажные деньги – самые мелкие номиналы, которые если и унесет ветром, я не расстроюсь. Хотя бумажные деньги я старался прятать в карманы сразу, а вот монеты можно было и не убирать.
Годы, проведенные на улице, научили, что если оставить бумажную купюру в шапке, то каким бы защищенным ни был переход, ветер доберется и до нее. Правда за тоже время я выучил, что люди охотнее жертвуют, когда в шапке уже что-то лежит.
– Спасибо. Храни вас Господь! – произношу я каждый раз, когда кто-то опускает деньги мне в шапку. Я стараюсь не поднимать голову и не встречаться с ними взглядами. Меня это смущает: смотреть кому-то в глаза и искренне благодарить. Я никогда не чувствовал благодарности. Я был рад подаянию, но не благодарен за него.
Тем более что свою бороду и щеки, усыпанные шрамами, я старался скрывать за высоким шарфом. Они были не самыми презентабельными частями моего тела, как утверждал Белицкий. Он-то толк в подаяниях знал и понимал, что вызывает симпатию у прохожих, а что – нет.
Перед моим носом мелькнул знакомый шарф. Несколько раз в неделю в мою шапку опускались вчетверо сложенные купюры с чернильными следами на краях. Сначала появился бордовый шерстяной шарф в крупную клетку, а после – купюры. Он был женат и однозначно зарабатывал на хлеб, трудясь руками: то на пальцах не хватало ногтей, то я замечал свежие порезы. Откуда на деньгах брались следы от чернил, у меня предположений не было.
Следом мелькала женская рука с опухшими пальцами, на каждом из которых было надето минимум по одному кольцу – каждое золотого цвета с крупными камнями. В сочетании с почти слезшим с ногтей лаком и грязью под ними это смотрелось вычурно, но эффектно. Нередко я замечал синяки выше запястий, что наталкивало меня на самые невообразимые предположения.