– То есть ты, гнида, смеешь мне еще и угрожать? – с нервной усмешкой спросил у него четвертый.
– Конечно, нет. Но если я здесь умру, то те, кому нужно, непременно обо всем узнают.
Оценить возникшую после этого тишину Калман не мог, не хватало сил, но где-то на задворках изувеченного избиениями сознания он пребывал в тихом шоке от самого себя. Конечно, у него никого не было, и естественно он блефовал, но при этом с такой уверенностью в голосе, словно совершал такие разоблачения каждый новый день.
– Ладно, уговорил, – со вздохом произнес четвертый. – Отправим тебя в лечебницу на время. И уже затем подумаем, что с тобой дальше делать.
– Дааа, – совсем осмелев, протянул Калман. – Думать – это важно.
– Да пошел ты! – четвертый прошипел ему в ответ, а после крикнул. – Хэй! Кто там есть? Забирайте его.
Дверь вновь отворилась, и в нее кто-то вошел.
– Куда забираем, начальник? В тот же карцер? Или в морг?
– В лечебницу, идиот!
Глава 3
Когда-то давно отец Калмана сказал ему, что постоянно высыпаются либо высокие начальники, либо бездельники. Калман никогда не был ни тем, ни этим, но после перевода в медицинский блок высыпался каждый день. Порой спал так много, что вставал уже ближе к полудню. На удивление персонал местной лечебницы никогда его не будил и вообще относился к пациентам очень внимательно и бережно. Это невероятно поражало, потому, как до сих пор ему казалось, что лечение больных предателей и тем более тех, кто содержится при пункте контроля, вряд ли может отличаться высоким профессионализмом, однако на деле всё обстояло совершенно иначе. Здесь всегда было чисто, одежда и постельное белье выстирывались и выглаживались до ослепительного, почти крахмального состояния, а еда и медикаменты предоставлялись в необходимом количестве. Да и вообще, кроме решеток на окнах, место, где на самом деле находишься, совсем ни о чем не напоминало.
В этот день Калман встал, как обычно, ближе к обеду. Его маленькая одиночная палата, размером квадратов в пять, как и всегда, словно светилась. Возможно, так происходило из-за единственного небольшого окна под потолком, а может, потому что всё вокруг было белого цвета, но ему это даже нравилось. Солнечный свет, да и вообще любой яркий свет, после того жуткого подвала доставляли ему теперь только радость.