– Ну правильно, – усмехнулся Иван и погладил спинку стула. – Начинать, так с лучшего.
– А вы считаете ваш театр лучшим? Нет, я не сомневаюсь, – тут же заторопился он. – Просто интересно, как вы к этому относитесь.
– Влюбленно! – отрезал Иван, потом смягчился и добавил совсем другим тоном: – Это, Клим, как с женщиной… Если твоя жена не кажется тебе лучшей изо всех, какого черта с ней жить?!
«Иногда просто потому, что уйти невозможно», – подумал Клим о том, о чем никогда никому не рассказывал. Он заставил себя вернуться к предмету разговора и, прекрасно осознавая, что допускает бестактность, напомнил:
– Но ведь вы только что называли это все самодеятельщиной…
– Ну правильно, – невозмутимо согласился Иван. – Я же не считаю, что лучше моей жены и вправду в мире нет! Но мне так кажется, понимаете?
– Нет, – признался Клим. – Боюсь, то, о чем вы говорите, слишком условно. Считать, казаться – в этом нет принципиальной разницы. Это синонимы.
Скорчив недовольную гримасу, Иван лихо застучал ножками стула и небрежно откликнулся:
– Может, для вас это и синонимы, вы у нас мастер слова! А для меня разница очевидна… Ну что, Клим, пойдемте к гостям? Я все же хозяин. Да спрячьте же вы свои деньги! Как будто брезгуете взять… Наша интеллигенция именно поэтому никогда и не выберется из нищеты – брезглива слишком.
Клим невольно зацепился взглядом за все ту же цепь, и ему показалось, что она поблескивает вызывающе, выглядывая из-под не застегнутой на груди рубахи, которая стоила, наверное, целую зарплату врача. И с мгновенно возникшей брезгливостью отметил, что этому человеку нищета не грозит, сколько бы высших образований он ни получил.
«Ну и хорошо, – пристыдил он себя. – Наверное, так и надо. Все уметь – и мебелью торговать, и спектакли ставить. Сухово-Кобылин тоже был фабрикантом… Будь тот же Чехов чуточку побогаче, жил бы еще да жил! Почему же мне так противно думать о деньгах, хотя ведь никуда не денешься от невозможности прожить без них? Значит, к их добыванию нужно относиться как… Как к отправлению естественных надобностей. Процесс отвратительный, но необходимый. Это я понимаю… Вот только как бы еще смириться с этой мыслью?»
Он чувствовал, что пьян уже больше положенного, и точно знал – выпивает то с одним, то с другим для того, чтобы приблизиться к ним. Не опуститься, нет! Так Клим не думал. Ему просто хотелось преодолеть некий барьер, который находился не вовне, а внутри него, но сломать его никак не удавалось даже тем потоком водки, который Клим уже влил в себя за этот вечер.