Зазвенел на повороте трамвай, и я понял, что нужно делать. Нужно покончить с этой невыносимой болью. Я резко сделал несколько шагов навстречу надвигавшемуся вагону, но вдруг вспомнил о своей собаке. Лай семенил рядом и жалобно скулил. Я остановился, сделал пару шагов назад, подхватил его на руки и прижал к груди. Трамвай резко затормозил. Его передние двери зашипели и с грохотом распахнулись. Из дверей высунулась мордастая краснощекая деваха в черной форменной куртке. Размахивая какой-то железякой, она заорала:
– Тебе что, придурок, жить надоело?! Анна Каренина в штанах, падло!
– Извините, тетенька! Я не нарочно, – пролепетал я.
– Ведьма тебе тетенька, кретин недоношенный! – затрясла она своей железякой и скрылась в вагоне. Двери закрылись, трамвай обиженно звякнул на прощание и покатил к остановке.
– Что за молодежь нынче пошла! Зальют себе зенки и под трамваи бросаются! – скрюченная тощая бабка в не по возрасту веселеньком платье в цветочек бодренько застучала палкой в противоположную от меня сторону.
Я сделал еще несколько шагов назад в сторону тротуара. Пот лился со лба, обжигая глаза.
– Да что же я за идиот-то такой? – подумалось мне. Немного постояв и дождавшись, когда каменная тяжесть из ног испарится, я отправился в сторону дома. Лай шлепал рядом, неотрывно следя своими глазами-пуговками, чтобы я не отчебучил чего-нибудь еще.
В нашей квартире царило безудержное свадебное веселье. Еще войдя в парадную, мы с Лаем услышали возгласы: «Горько!» и дружное хронометрирование гостями времени, занятого поцелуем молодых: «Раз, два, три…». Когда мы с Лаем вошли в комнату, где проходило веселье, гости разом выдохнули: «Двадцать восемь» и зааплодировали. С изумлением я обнаружил, что молодоженов в комнате нет, а в центре внимания находятся мои родители, стоявшие среди гостей в обнимку.
– А где жених и невеста? – растерянно спросил я у дяди Паши, сидевшего поблизости.
– Где и положено: в доме у Рыбкина, – как о само собой разумеющемся сообщил он. – У них романтическая первая брачная ночь, перетекшая во вторую романтическую брачную ночь.
– А почему родители целуются? – удивился я.
– Так ведь свадьба же! – радостно развел руками дядя Паша.
Я начал было размышлять о том, что этих взрослых никогда не понять, но меня всей компанией усадили за стол, налили кислого белого вина и навалили в тарелку гору всякой вкуснятины. Жить было явно интересней, чем лежать на трамвайных рельсах, разделенным на неравные части.