Офис. Самый обыкновенный офис, который можно было представить внутри небоскрёба, но не среди рек грязи внутри крытого города полезных и не очень товаров. Пара столов, на которых восседали гигантские принтеры, несколько телефонов, стоек с кулерами и окон, закрытых жалюзи, но не имевшими никакой практической значимости – они в любом случае вели в стены соседних торговых точек.
Пройдя вперёд, они наткнулись на ширму, за которой в поте лица работал босс – лысеющий мужчина лет тридцати пяти, явно склонный к полноте, но еще сохранивший некое подобие фигуры. Старший Промченко подошёл к его рабочему столу и застыл в стойке, будто солдат отдающий честь командиру.
– Виктор Робертович? – сказал он уверенно, после чего босс устало поднял голову и вперил усталый взгляд.
– Максим, садись, в ногах правды нет, – Федю удивила та фамильярность при разговоре босса с отцом, который явно был того старше. Максим же, не обратив на это внимания, сел и указал сыну на место рядом.
– Что за шкет? – Федю бросило в холодный пот от голоса Саволова, а отец рядом слегка дёрнулся.
– Это мой сын, работает вместе со мной. Помните, я вам говорил? – Виктор Робертович одарил Промченко очередным холодным взглядом, пробежался по нему глазами и, явно не оставшись впечатлённым, сказал.
– Убери. Наедине поговорим, – Федя заметил, как сжались кулаки отца под столом, поэтому он положил ему руку на плечо, с улыбкой кивнул и вышел прочь, оставив «взрослых» на попечение самих себя.
В тот день они «работали» до самого утра. Чуть позже старший Промченко назвал этот день боевым крещением для своего сына, ведь тот впервые избил человека до полусмерти, выбивая деньги для Саволова. Отец и гогочущая толпа громил стояла вокруг парня и его жертвы. Федя, покрытый ссадинами и порезами, восседал на поверженном оппоненте, выбивая из него всю дурь. Перед ним лежал мужик лет сорока, хорошо сохранившийся к своим годам – стройная фигура, красивое лицо, украшенное ровными белыми зубами. Последних, правда, стало заметно меньше после кулаков Феди. Промченко, хоть и смотрел прямо на жертву, перед глазами видел лишь Вику, бледную и бессильную девушку на больничной койке.
Воспоминания об этом дне недолго хранились в памяти Промченко – их было чему вытеснить. На следующий день история повторилась, через неделю случилась первая для Фёдора перестрелка, а спустя месяц на его счету был первое убийство. Его это, однако, не остановило. Денежный поток шёл постоянно и очень уверенно, что позволило им перевести Вику на лечение за границу и продлить той жизнь максимально долго. Последние её моменты они провели, смотря на жаркий израильский закат из окна больницы.