– Теперь ты мертв, – тяжело дыша, сказала я.
И благодарение Матери, а то больше ни секунды этой схватки я бы не выдержала.
Лишь на мгновение уголок его рта удовлетворенно приподнялся.
– Я могу применить Астерис.
Астерис – одна из самых мощных магических способностей ночерожденных вампиров, и самая редкая. Говорят, чистую энергию в этих случаях получают прямо от звезд. Она проявляется в виде ослепляющего черного света и, будучи вызванной в полную силу, может мгновенно убить. Мастерство Винсента в применении этого навыка было непревзойденным. Однажды на моих глазах он с помощью Астериса сровнял с землей целое здание, полное ришанских бунтовщиков.
Многие годы Винсент пытался научить меня обращаться с магией. У меня получилось высечь несколько искорок. Жалкое зрелище, если сравнить со смертоносным искусством вампира, владеющего магией, – из Дома Ночи или любого другого.
На мгновение от одной этой мысли – новое напоминание о том, что я во всех отношениях слабее воинов, с которыми мне предстоит сражаться, – в голове стало дурно. Но с этой неуверенностью я совладала быстро.
– Астерис не пригодится, если я тебя уже убила.
– И по скорости справишься? Тебе всегда трудно добраться до сердца.
«Дави сильно, чтобы пробить грудину».
Я отогнала не ко времени подступившие воспоминания.
– Уже нет.
Я так и стояла, прижав к его груди палец. Никогда не могла быть уверена, что наша тренировка завершилась, поэтому не расслаблялась, пока не было объявлено окончание поединка. Винсент находился на расстоянии нескольких дюймов – нескольких дюймов от моего горла. Ни одного вампира я не подпускала так близко. Запах моей крови сводил их с ума. Даже если вампир искренне хочет сопротивляться ему – а хотели они редко, – контролировать себя им удавалось не всегда.
Винсент вдолбил мне в голову эти уроки. Не доверяй. Не сдавайся. Защищай сердце.
Если я забывала их, приходилось дорого за это платить.
Но не с ним. С ним – никогда. Он бессчетное количество раз бинтовал мои кровоточащие раны, не выказывая даже намека на искушение. Охранял меня, когда я спала. Выхаживал, когда болела.
От этого становилось легче. Я всю жизнь провела в страхе, вечно осознавая свою слабость и ущербность, но у меня была одна тихая, безопасная гавань.
Винсент вгляделся в мое лицо:
– Ну ладно, – и оттолкнул мою руку.