– Я писал, я много писал… о тебе… тебе. Позволь я прочту?
Она снисходительно кивнула, и Георгий начал зачитывать послание:
– Кларисса, милая, умоляю: прости-и-и-и, – как испорченная пластинка, доносятся звуки его голоса.
Клара стоит посреди комнаты. Одна с ничего непонимающим взглядом, охватывает комнату, в которой никого нет. В комнате на чердаке чисто и прибрано, а в руках её газета. На тумбе тот самый дневник.
Клару прошиб холодный пот. Она видела Георгия так же чётко, как и карлика в то злополучное утро. Странности… «Что за…» – в голове мелькнула нецензурная брань. Ей стало страшно. Она включила фонарик, схватила с тумбы дневник и зажгла свет на лестнице, затем только вернулась, чтобы погасить свет на чердаке. Жутковато. «И это уже не сон» – уверяла себя она. Это всё нужно хорошенько изучить. Кларе было не занимать храбрости, природного любопытства и любознательности.
Однажды, когда ей было пятнадцать, она погналась за вором, который хотел проникнуть в родительский дом, и с яростными криками преследовала его. Вор сиганул через забор их дома. Кузины, ночевавшие в летнем домике, очень перепугались, но Клара ничего не боялась, ну или убеждала себя и окружающих в этом.
Георгий очутился перед Илией, она была в гневе:
– Идиот! Еще бы чуть-чуть и моей кошке Басс пришлось бы наблюдать постельную сцену, она незаметно проследила за тобой. Ты мой! Забыл? Ты должен принести дневник. Делай, что хочешь, но принеси его! За своеволие побудешь моим привратником, пока я ищу энергию для нас в других мужчинах. Вы все такие наивные. А твоей Кларе дадим время насладиться своим сумасшествием. – Илия засмеялась, а Георгий прочувствовал невидимые тяжи на своих ногах. Всё по кругу. Он снова очутился в пустыне, затем в комнате Илии и вскоре впал в забытье.
Глава 4
Дневник
Клара спешно выскочила на улицу, обошла сад. Было тихо и сумрачно. Ни души. Также спешно она вернулась обратно. Свет горел во всём доме. Такого ещё с ней не происходило. Где же Георгий? Она ведь явственно видела его, ощущала прикосновения, он жалел и желал. Не об этом ли она раздумывала, работая в саду? «Так, я себе это могла «напредставлять» … сон… да нет же, тут что-то другое. Только что?»
Она села на кровать, застеленную мягким пледом, и начала читать дневник. Его страницы пахли влажными землистыми пачулями и чуть плесневелой бумагой, а потрёпанная коричневая обложка помогла сохранить столь сокровенные и родные её сердцу страницы.