Я не преследую цель сделать полный экскурс в историю стратегий, поэтому в качестве ключевых реперов назову нескольких авторов, чьи постулаты легли в «портфель» методов стратегирования XX–XXI веков.
Теоретики военных стратегий
Военных консультантов для военачальников/государей – лидеров государств (а государи всегда были и будут верховными военачальниками и распорядителями судеб верноподданных) хватало всегда, и отголосков теорий о стратегиях, тактиках, стратагемах в истории предостаточно. Однако вторым после Сунь-цзы выдающимся циничным классиком стратегического консалтинга как в военной, так и в политической науке, по моему убеждению, следует считать Никколо Макиавелли[13].
Ниже, в подразделе «Стратегии социально-экономического развития», я много внимания уделю его «письму к государю». Здесь же скажу лишь о том, что вплоть до XX века всякие стратегии были военными, а политики – завоевательными! Поэтому Макиавелли написал «Государя» как послание потенциальному патрону, которого он видит вероятным властителем подлежащих завоеванию территорий.
Удивительно, насколько Макиавелли, отделенный от Сунь-цзы двумя тысячами лет и десятью тысячами километров, вторит мэтру, словно учился на его трудах (откуда бы! Коварство и обман, хитрость и маневр, союзы и уловки… и избежание военных действий до последней возможности. И даже манера обращения к государю у него аналогична. Но подробности позже.
Петр Румянцев[14] и Александр Суворов[15]
«Румянцев тем и замечателен, – пишет его биограф Бантыш-Каменский[16], – что, призванный к боевой деятельности в высших сферах, он первым проявил и на театрах военных действий, и на полях сражений свое творчество во всех главных отделах военного искусства и простым, наглядным примером оказал влияние на развитие отечественного военного дела. Его боевая деятельность была школой для всех прочих…»
«Задунайского, – пишет Карамзин[17], – можно назвать Тюреном России. Он был мудрый полководец; знал своих неприятелей и систему войны образовал по их свойству; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя в сражениях единственно для победы; обожал славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастии доказать свое искусство и величие; обязанный гением Натуре, прибавил к ее дарам и силу науки; чувствовал свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы во глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравняться с ним талантами: судьба избавила его от этого неудовольствия. – Так думают о Задунайском благодарные ученики его».