– Ты знаешь, она как… Как табуретка с тремя ногами. Вроде и можно сидеть, но равновесия нет. Или еще – безногая табуретка с сиденьем и спинкой. Так еще хуже – сидеть можно, но как-то неловко – с таким же успехом можно усесться на пол или кому-нибудь на коленки.
– Говори прямо. Я не понимаю тебя.
Я замолчал. Я не умел говорить прямо.
– Или так, чтобы я понял.
Шум воды прекратился. Вместо него послышались глухие шлепки. Я вспомнил про сигарету, забытую в своей руке. Проведя второй рукой от подбородка ко лбу, я затушил ее в пепельнице. Вскоре шум снова возобновился. Я представил, как она, стоя голышом в луже натекшей с тела воды, наклоняла лицо низко к раковине. Она всегда умывалась неаккуратно. Вода текла по ее локтям вниз, оставляя брызги на одежде и плитке, отчего на пол приходилось стелить тряпки.
– Так почему ты не разведешься?
– Она моя марка.
– Марка?
– Помнишь, в детстве я коллекционировал марки?
– Помню.
Я кивнул.
– Она моя марка.
– Я это уже понял. Что из этого?
– Ничего. Ты когда-нибудь коллекционировал марки?
– Нет.
– Значит ты меня не поймешь.
– Я постараюсь.
– Ты не можешь любить каждую из своих марок. Какие-то из них дороже и лучше, какие-то – дешевле и куда проще. Какие-то из них ценятся больше, а какие-то меньше. Но все, что тебе нужно, это полноценная картина. Заполненный альбом.
– И что из этого?
– А то, что ни одна марка из этого альбома не может исчезнуть. Если она пропадет – на ее месте появится дырка.
Я обвел стены глазами. Прихожая напоминала коровью шкуру. Белый фон и темные пятна краски, оставленные моей рукой в мимолетном порыве затеять ремонт.
– Если появляется дырка, мой альбом перестает быть коллекцией. Я буду плохим коллекционером. Ни одна марка больше не сможет мне принадлежать.
– Рассуждаешь как псих.
Я поднял на него глаза и улыбнулся. Он улыбался мне в ответ. Я точно знал, что он улыбался. Один Николаша не мог улыбаться, когда этого не хотел. За это я уважал его чуть больше, чем всех остальных, и чуть меньше, чем себя самого. Плеск воды затих. Похоже, Марка собиралась выходить. Должно быть, прямо в ту же секунду она стояла перед зеркалом на коврике и как следует рассматривала свое тело. Я не знал, делала ли она это наверняка, но подозревал, что все так и было. Иначе как объяснить ту паузу, разделяющую затихший плеск воды и приглушенные шуршания полотенца?