Ты явилась за мной, но пришла чужой мне.
Кто ты, Герда? Тебя не могу узнать.
Я не вижу добра в твоем светлом сердце,
впрочем, если быть честным, в нем нет и зла,
равнодушие только, что хуже снега —
тот щипает и колет, гоняя кровь —
а ты, бледная, тонкая, так похожа
на принцессу зимы этой и снегов.
И я больше не пленник и не игрушка:
суррогат Королеве держать зачем?
Как покоится ласково и надежно
ладонь белая там, на твоем плече…
Ты наследница, Герда, зимы и стужи.
Королева от царства отдаст ключи,
а я стану покинут, забыт, не нужен,
и спасаться не будет уже причин.
Все вокруг пусто, блекло, серо
Все вокруг пусто, блекло, серо,
как и я, что теперь лишь тень.
Я же знал, что зиме поддаться —
значит двери открыть беде.
Я все знал. Да мы оба знали!
Холод держит, как цепь, меня,
О, так много готов отдать я
и на горстку тепла сменять!
Ты ко мне опоздаешь, Герда,
и застанешь лишь стылый труп.
Впрочем, вряд ли тебя увижу,
кроме снов своих глупых, тут:
ты, поди, у тепла камина
ждешь прихода скорей весны.
Там, где я, снег, увы, не тает,
и холодное сердце с ним
королевы моих несчастий,
края мертвого госпожи.
Здесь нельзя, допустив осколок
в свое сердце, суметь прожить —
только статуей стать холодной
в зале, полном таких, как я:
добровольно отдавших души,
опасающихся огня.
Я зависим от этой боли.
Словно бабочка на игле,
я распят ледяным осколком.
Отогрей меня, отогрей!..
Так кто тебе ближе: все ж я или эти льды?
А вечность прошла, как сошел с белых яблонь дым,
и, пусть ты остался таким же, каким и был,
но ближе не стал называвший меня сестрою.
Сбегаю от снега, а вместе с ним от тебя,
не в силах уже изменить ничего, менять
не в силах тебя. И пора бы уже понять,
кто правит здесь всем, восседая на снежном троне.
История эта давненько не о любви.
Наверно, пройдет, как проходит тяжелый грипп.
Пока что болит, но оно так у всех болит —
от ран у других эта мало отлична рана.
Твоя нелюбовь, мое пламя, попытки жечь,