***
На подъезде к Гёреме возле туристического бюро висело несколько часов, показывающих время в разных частях света. В Париже тринадцать, в Нью-Йорке семь, в Стамбуле два часа пополудни. Антон съел гёзлеме, как и обещал Мустафе, купил билет и прошёл на территорию музея. Он любил бродить среди вырытых в туфе монастырей и часовен, заглядывая мимоходом в легендарные древние храмы. В одних не сохранилось ничего, кроме стен, в других попадались красноватые остатки фресок разной степени разрушения. Тут и там на скалах росли усыпанные розовыми и белыми цветами кустарники, по-японски изысканные на фоне замысловатых очертаний пейзажа.
В одном из храмов Антон улыбнулся, наблюдая, как старенький турок показывал туристам отпечатки сандалий Иисуса Христа. В другом – смотритель демонстрировал путешественникам чьи-то несчастные скелетики.
Антон приблизился к Каранлык Килисе – Тёмной Церкви. Остановился, размышляя, стоит ли дополнительно платить за то, что видел уже неоднократно. Всё же купил билет и по лестнице, обрамлённой железными поручнями, поднялся на скалу ко входу. Проникающий через единственное окно свет с трудом освещал Тёмную церковь. «Странно, – думал Антон, в который раз возводя глаза к потолку, – как всё-таки здешний Христос похож на Одиссея. Да и все остальные святые. Настоящие хитрые греки».
Японцы сновали по храму, словно стайки вездесущих маленьких грызунов. У стены слева стояла молодая женщина и смотрела на Христа-Одиссея. Антон видел её смешной профиль. Нос какой-то маленькой профитролью, удлиненная шея, чуть по-черепашьи выглядывающая из воротника куртки, русые густые круглой шапочкой подстриженные волосы. «Забавная», – Антон улыбнулся про себя.
Неожиданно женщина опустилась на колени и заплакала. Её быстро намокшее лицо тускло блестело в косо падающем из окна свете. Обескураженные японские туристы неловко жались к стенам. Внезапное столкновение с чужим горем всегда ставит в тупик приехавших развлекаться. Испытывая сочувствие, они одновременно раздражались и сожалели о том, что плачущая женщина, непрошено вторгшаяся в их день, отныне навсегда испортит им воспоминания об интересной экскурсии.
Антон ощутил тянущую боль под лопаткой и удивился. Уверенный, что выработал иммунитет против женского нытья, он развернулся, чтобы направиться к выходу. Однако, всё там же в спине что-то вновь сильно кольнуло и сжалось. Чёрт, он не мог вот так отойти от этой женщины. Отодвинувшись в угол, он не сводил с неё глаз. Она плакала беззвучно, безутешно и так долго, что за это время сменилось шесть стаек японских туристов-грызунов. Антон попытался рассмотреть движения её губ, но церковь не случайно называлась Тёмной. В скудном свете, струящемся через единственное окно, он не мог видеть, что на самом деле её губы не шевелились. «Как же мало здесь воздуха», – машинально отметил он. По его левой руке разливалась немота.