Карина улыбнулась. Я рассказывал дальше:
– Тот пацан (чуть старше меня был) умел управлять лошадьми, его отец научил. Он управлял, а я рядом по земле бежал, и так до самого поля. Тогда я попросил коняшкой порулить. Пацан (как ж его звали-то, не помню) подсадил меня, объяснил, как рулить, и остался внизу… Я, значит, качусь, вроде получается, всё нормально. Но тут… Лошадь отчего-то стала странно мотать головой туда-сюда. Со страха я уронил вожжи и вцепился ей в гриву. Она вздыбилась, а я был слишком лёгким, поэтому, наверное, сорвался… И прямо лицом в землю… – я заметил, как извозчик украдкой подслушивал мою историю. – Как щас помню. Пацан… Пашка по-моему, – к лошади подбегает, там чё-то как-то успокаивает её. Я валяюсь, ору, будто меня режут. Землю с лица смахиваю, смотрю – рука в крови. На землю смотрю – осколок бутылки в крови… В общем, я лоб стеклом рассёк.
Глаза Карины от удивления сильно округлились.
– То есть этот шрам… – она нежно провела пальцем по едва заметному рубцу над моей правой бровью.
– Да, – засмущался я. – Тот самый случай…
Мы смотрели друг другу в глаза. Карина поглаживала мой шрам. Извозчик покорно молчал. Конь отстукивал монотонный ритм, слившийся с мягким шумом листвы. Тёплый воздух ласкал веки. Всё вокруг пребывало в гармонии.
– С тех пор стал бояться лошадей, – признался я.
Извозчик остановился, пропуская перебегавших дорогу детей. Затем повернул к нам голову и, подмигнув, сказал:
– Глаза у страха велики. Таки народная русская мудрость.
Он приятно улыбнулся и поехал дальше.
Я пусть и не люблю, когда посторонние вмешиваются в разговор, но к извозчику у меня было иное отношение. Услужливость, что проявлял он с начала нашей поездки, могла подчинить сердце самого неотёсанного невежи. Я не прочь был немного побеседовать с ним.
– Знаете, я согласен с вами. Но что поделать, если страшно?
– Я могу сказать, потому и говорю, що не стоит кому би то ни было рассказывать о своих страхах. Ибо ваши страхи – есть ваша же слабость.
Извозчик довольствовался, что ему подвернулась возможность вставить свои «пять копеек».
– Вы правда так считаете? – поинтересовался я.
– О, я в этом глубоко убеждён, уважаемый.
Его речь хоть и была преисполнена неприкрытого пафоса, но за тем скрывался ощутимый опыт, а лёгкий еврейский акцент тонко намекал на важность сведений, коими извозчик приготовился делиться.