Люди, слушая слова командира, стояли в строю молча. Понимая, что он напрасно поднял переполох, теперь молчал и Дружинин. Молодой лейтенант, сдерживаясь от раздражения, не срываясь в ярость и крик, смог достаточно внятно и доходчиво донести до молодежи суть истиной обстановки. И это теперь понимал каждый новобранец, проникнувшись чувством уважения к командиру, который без лишних эмоций смог все объяснить.
– А тебе, товарищ Дружинин, до фронта еще доехать надо, прежде чем из карабина стрелять, – улыбнулся лейтенант, – а то, смотрю, ты прямо сейчас в бой собрался идти, – и с какой-то лукавой усмешкой добавил: – Ну етит твою… Молодец!
Строй тут же разразился громким смехом. Смеялся вместе со всеми и Дружинин.
– Ну что, я надеюсь, вопросов больше ни у кого нет? – спросил офицер, с пониманием и добрыми чувствами окинув взглядом повеселевшие лица солдат.
– Никак нет! – дружно ответили бойцы, убежденные доходчивыми словами командира.
– Тогда слушай мою команду, – со строгостью произнес лейтенант. – Направо! Левое плечо вперед… шагом марш! – распорядился офицер, и солдаты, подчиняясь приказу, чеканя шаг, ровным строем отправились на плац.
В последних числах октября Дружинина с группой таких же, как он, пацанов, рвущихся на передовую, направили в Первую гвардейскую армию Первого Украинского фронта. Сформированную команду построили и с оружием и вещмешками отправили на вокзал. Неуютная и холодная теплушка, в которую забрался Анатолий, вскоре наполнилась шумной и многоликой толпой; настроение всем поднимал конопатый юморист, придумывавший на ходу всевозможные шутки.
– Ну что, братцы! Не посрамим Страну Советов? А?! Надерем задницы фрицам! Это они еще не знают там, какие орлы на фронт едут. А то сразу бы пятки смазали для того, чтобы убегать можно было быстрее. Ха-ха-ха! Так что, товарищи?! Покажем фашистам самую короткую дорогу на Берлин? А?! – подбадривал весельчак своих сослуживцев. Последним в вагон с помощью других забрался боец, за плечами которого кроме вещмешка был баян. И по тому, как он к нему бережно относился, видно было, что этот инструмент ему дорог.
– О! Гармонист?! – расплываясь в улыбке, спросил конопатый балагур.
– Да. Есть такое… только правильнее будет «баянист», – немного смутившись, ответил боец.
– Так тогда тем более! А чего ты скромничаешь?! Это же хорошо! Значит, с музыкой фашиста бить будем! А ну-ка, пробегись по кнопкам, чтобы харьковчане нас запомнили, – не унимался рыжий солдат. – Тебя как зовут?