Окраина рабочего посёлка.
Тут с бабушкой мы жили, стар да мал.
С рассветом колоколок-балаболка
Соседской Зорьке шею обнимал.
И следом за хозяином суровым
С мычаньем, выходила из ворот
Единственная местная корова.
Давно в округе истребили скот,
И на мычанье не было ответа,
Лишь дедова скупая похвала.
У речки на лугу корова эта
С весны заплаткой рыжею цвела.
Большого стада крохотный осколок
Она усердно стригла этот луг,
И хвастал языкастый колоколок,
Что он корове самый первый друг.
Сюда и я летела босоного:
Друзья да речка – всех каникул суть.
Размеченную Зорькою дорогу
Мы в шутку называли «млечный путь»,
А колоколок затыкали тряпкой,
устраивая Зорьке тихий час.
Сердитый дед бросал топор иль тяпку,
Хромал на луг, желая выдрать нас.
Подобен муравью был дед Василий,
Хозяина, рачителя пример.
Такими, вот, и держится Россия,
А мы его дразнили: «Старовер,
Куркуль, кулак». Мы взрослым подражали.
В дразнилки эти верилось легко:
Все жили огородным урожаем,
Но в магазинах брали молоко.
…Кольнёт под сердце памяти иголка.
Теперь я редкий гость в родном краю.
Не слышно похвальбушки колоколка,
И дед Василий трудится в раю.
А здесь, в его саду, зачахли груши,
Которые любила ребятня,
Растащен дом и Зорькин хлев обрушен.
Ни ульев, ни полоски ячменя.
На огороде сорных трав засилье…
Поклон и покаянное «прости»
Принять не хочет дедушка Василий,
Сурово глядя с Млечного пути.