Так с началом спецоперации России история, которая ничего общего не имеет с исторической наукой, стала универсальным аргументом в огромном информационном потоке для пишущих и комментирующих актуальные события. Появилось и стало распространенным даже новое для политического языка понятие, заимствованное из молодежных аниме-тусовок прошлого века, – «косплей» (дословно: «костюмированная игра» – копирование героев фильмов, игр, анимации, комиксов). За несколько месяцев спецоперации исторические аналогии стали не меньше чем политическим фактором, влияющим на настроения миллионов следящих за событиями на Украине. В зависимости от событий на фронтах и в стране нам объясняли про повторение (косплей) и Первой мировой в тех или иных примерах, и предреволюционной ситуации, и Русско-японской войны, и Финской кампании, и Сталинградской битвы, и операции «Багратион», и неудачного оставления Харькова в 1942 году, и периода распада СССР, и много чего ещё – вплоть до «времен очаковских и покоренья Крыма», в деталях, от оценки того или иного командира до глобальных сценариев для страны и мира. На самом деле это вторжение истории в актуальный политический хронотоп – процесс естественный, не новый и далеко не уникальный для России. Как писал знаковый для тематики этой книги французский историк П. Нора: «…у историка отбирается его традиционная монополия на интерпретацию прошлого»[4].
И дело вовсе не в компетентности тех, кто использует исторический материал в своей информационной стратегии, не в истинности/ложности тех или иных исторических аналогий. Дело в том, что эти аналогии эмоционально цепляют и понятны для миллионов, попадают в менталитет и базовую картину мира потребителей информации, а значит, становятся фактором реальной политики.
И всё же одновременно существуют стереотипные в целом представления, в том числе внутри российского политического класса, что вся эта хронотопная проблематика – из сферы культуры, в смысле домов культуры, и вообще дополнительное приложение праздничного календаря в нагрузку к работе власти и депутатов. В отличие от по-настоящему важных целевых программ, показателей результативности проектов, ВРП[5], муниципального бюджета или вопросов коррупции. В то же время даже эти серьёзно-умные темы в сознании общества, в сознании, если хотите, электората имеют прежде всего, а зачастую исключительно хронотопное измерение сквозь призму культурных стереотипов, архетипов, идентичностей: «Я рос в дотационном регионе»; «Мы ж не городские, куда нам»; «Люди строили великую страну всю жизнь, а вы им вместо уважения и льгот копейки суёте, как милостыню»; «В России и так мужики мало живут, а вы пенсионный возраст поднимаете»; «Бандеровцев деды не добили, значит – нам добивать». Любую из приведенных фраз мог бы сказать и пенсионер, и студент, и сибиряк, и краснодарец, и специалист с высшим образованием, и рабочий в России, без всякого предварительного изучения вопросов или чтения специальной литературы. И вряд ли сказал бы итальянец или индус.