– Зимой в отпуск приедет… – хмуро ответила вдова, проходя мимо с блюдом долмы, это такие маленькие голубцы, завернутые не в капустные, а в виноградные листья.
– Машико, а жилички твои где? Может, их тоже за стол позвать?!
– С Мурманом катаются. Нашли, дуры, с кем связаться! Он завтра в Москву уезжает. Развлекает напоследок. Седина в бороду, бес в ребро! Боюсь, чего бы там не вышло…
– Мурман еще никого не обидел! – игриво заметил дядя Юра.
– Не то что некоторые… – вставила злопамятная Нинон.
– Ну, хватит, хватит! Сколько можно? – застонала нервная Машико, переживая за непутевого сына.
– Давайте садиться, что ли! – неуверенно предложила казачка.
– Без хозяина вроде неудобно… – засомневалась тетя Валя.
И тут хлопнула калитка. За кустами, в сгущающейся темноте, не видно было, кто идет.
– Пахан! – расцвел Ларик и метнулся по тропинке навстречу.
Но это пришел Давид, директор продмага, расположенного в трехэтажке, между вокзалом и Госдачей. Невысокий, пухлый, лысоватый, он был всегда печален, бессонная тревога материальной ответственности залегла в его маслянистых темных глазах.
– А что так рано, Додик? – удивилась Нинон. – Ты же до восьми торгуешь.
– Надоели! Идут и идут! – сердито объяснил гость, натягивая задравшуюся трикотажную тенниску на тугой живот. – Сколько можно! Имею я право на отдых? А еще говорят, у людей денег мало. Много у них денег, курицы не клюют! Вот закрылся и к вам!
– А чего один? Нельку-то где потерял?
– Не отпустили. Напарница заболела. А ресторан сегодня забит. Я заходил за ней – бегает с подносом, как лошадь намыленная. Попозже придет… – С этими словами Давид выставил на стол бутылку с красной этикеткой «Букет Абхазии».
– Ого! – оценили женщины, любившие сладкие напитки.
– Дефицит! – кивнул Башашкин, произнеся это слово с присвистом, в точности как Аркадий Райкин по телевизору.
– Если под прилавок хороший товар прятать, тогда все скоро станет дефицитом! – сердито заметила казачка.
Вторая бутылка, выставленная завмагом, оказалась армянским коньяком с пятью красными звездочками.
– Ого! – воскликнул дядя Юра. – Где мои семнадцать лет?
– Может, развяжешь, Михалыч, на недельку? – мечтательно спросил труженик прилавка. – Как в старые добрые времена! Погудим…
– Ага, а за чертями потом ты с ним гоняться будешь? – сварливо уточнила тетя Валя.