– Исцелился от безумия? – произнесла Вера.
Психиатр хмыкнул.
– С тех пор я забираю у сумасшедших бред, когда они, конечно, готовы от него избавиться.
Девушка почему-то вспомнила про его картины и почувствовала, как кровь отливает от щек.
– Родственница Петровой не шизофреничка.
– Я известен среди хранителей как лучший психотерапевт, – с этими словами Иннокентий поправил очки. – То, что я делаю не для сумасшедших, хранители называют гипнозом. Я могу внушить любую мысль. Когда я только открыл в себе этот дар, то думал, что он дает исцеление. Но оказалось, что это нечто вроде морфия. Потом им нужны все новые дозы любви, признания, добра. И я не хочу на это растрачиваться. Исцелиться можно только долгим и мучительным трудом души. Поэтому я и стал практиковать психотерапию. Уверен, что об этом Виктор тоже не промолчал.
Психиатр улыбнулся краешками губ, и Вера поняла, что неуместная откровенность хирурга его по-прежнему злила.
– Еще он сказал, что нельзя смотреть тебе в глаза.
Иннокентий поднялся и прямо взглянул на нее.
– Это потому что я могу уничтожить бессмертного. Но можешь не бояться. Мне запрещено снимать очки без приказа.
Страх – поняла Вера. Он ведь специально ее пугал.
Психиатр развернулся.
– Буду в ординаторской.
И тут больной с алкогольным отравлением неожиданно рванулся, порвав вязки и еще до того Вера успела что-либо предпринять, и со всей силы ударил психиатра.
– Сатана! – во всю глотку заорал мужик. – Здесь Сатана!
Иннокентий от удара такой силы отступил на два шага назад, но все-таки удержался на ногах.
Вера бросилась к коллеге. Психиатр прижимал руку к лицу, обезумевший мужик продолжал бесноваться, а анестезиолог с неприятным чувством заметила, что очков у Иннокентия больше не было. Она уже видела в ремзале, где они с психиатром вместе ставили дренаж, что дужки сзади были стянуты леской.
Больной ударил Иннокентия снизу в подбородок, заставив психиатра запрокинуть голову, так что дужки соскочили с ушей. Теперь очки, судя по звуку, закатились под одну из коек.
Психиатр со злостью взглянул на разбушевавшегося пациента.
– Лежать! Нет никого в палате! Спи! – в голосе Иннокентия слышались неприятные нотки, и Вере стало не по себе.
Если этот, еще недавно такой уверенный в себе врач испугался, значит, произошло что-то по-настоящему плохое.