– Ты, правда, не знала, как это делается? – спросил Иннокентий, когда все было готово.
Вера отрицательно покачала головой.
– Читала в учебниках, – сказала она. – Я бы сделала больной хуже…
– Когда я начинал, врач должен был уметь делать все, – Иннокентий махнул рукой. – Пойдем!
Пациентку уже перевезли в палату и снова подсоединили к датчикам. Шумел насос, откачивая из легких воздух. Женщине становилось лучше. Вера, чувствуя себя обессиленной, опустилась на свободную кушетку.
– Я чуть было не убила ее своей беспомощностью, – это была исповедь.
Психиатр стоял в двух шагах и молча смотрел в монитор.
Вера не ощутила привычного раздражения – она не любила, когда ее жалели, но видеть, что Иннокентий умеет заботиться о других, ей было на редкость приятно. И тогда она снова наступила на горло гордости:
– Останься тут пока не вернется Михалыч, – едва слышно сказала Вера.
Иннокентий сел рядом и покосился на мужчину, лежавшего на ближайшей кушетке.
– Не нравится мне, как он двигает руками. Что за диагноз?
Вера посмотрела на листок, приклеенный к торцу кровати:
– Алкогольная интоксикация.
– Надеюсь, фиксирован прочно.
Снова стало неприятно тихо.
– Как у тебя получилось урезонить дочь Петровой? – заговорила Вера.
Иннокентий довольно долго молчал, словно раздумывая, стоит ли ей слышать ответ.
– Это мой дар. Ты должна была слышать о нем.
Мимолетный взгляд психиатра выглядел лукавым, и Вера поняла: последует очередная манипуляция.
– Да, – вера убрала за ухо прядь удивляясь, как ему удается все время угадывать. – Но я думала, ты используешь его для сумасшедших.
– С психически больными другое. Я забираю себе их чудовищ.
Вера уставилась вперед.
– Себе?
– Виктор успел рассказать о том, как я сюда пришел? – в голосе Иннокентия звучал холод.
Было видно, как в отделении укладывались медсестры. Больные и так спали. Это был разговор для двух хранителей.
– Да.
– Та самая лечебница исчезла, – Иннокентий тоже смотрел в противоположную стену. – Когда я впервые снял очки, то понял: они ушли со мной.
Вере казалось, что из-под дверей отделения тянет уже знакомым потусторонним холодком. Уж лучше бы она не спрашивала.
– Чудовищам, которых годами растили те покалеченные души, я показался очень привлекательным, – Иннокентий развернулся и посмотрел на Веру, – но я научился с ними жить.