Слабая здоровьем, субтильная Параскева встретила 1914 год, ожидая второго ребёнка. Рожать было страшно, но Параскева решилась. Болгарские крестьянские семьи многодетны. И семейное счастье ассоциируется здесь с множеством ребятишек – хватило бы сил прокормить и поставить на ноги.
Но… не случилось. Во время родов второго ребёнка Параскева умерла, оставив мужа с трёхлетней дочкой на руках.
Память о рано ушедшей матери была с Вангой всю жизнь. В её метриках, публикуемых различными источниками, можно прочесть – девичья фамилия Димитрова (а не Сурчева). И в этом можно усмотреть особое уважение к матери, поскольку матушка была до замужества Параскевой Димитровой… Но есть и объяснение. Во-первых, в Османской империи, частью которой на момент рождения Ванги была Болгария, фамилий не существовало. Туркам давали имена по арабской системе, болгарам – по славянской, где вместо фамилии использовалось имя отца. И Ванга была Вангелией Пандевой. А потом, когда Болгария уже была отделена от Турции, получила фамилию мужа – Вангелия Гуштерова… А во-вторых, у крестьян зачастую не было документов – кроме выписки из церковной книги. И Ванга, скорее всего, называла себя так, как хотела в тот момент…
Беда не ходит одна. Едва Панде Сурчев привык к своему положению вдовца, как разразилась мировая война. Осенью 1914 года Панде призвали в болгарскую армию.
На сборы Панде отвели всего день. Он в отчаянии метался по Струмице в поисках семьи, которая бы взяла трёхлетнюю дочь на попечение. Отозвалась соседка Асаница, турчанка, многодетная мать, женщина добрая и справедливая. Она приняла Вангу в свою семью, пообещав Панде заботиться о девочке и воспитывать малышку. И Сурчев с тяжёлым сердцем отправился на сборный пункт.
Три года от него не было никаких вестей. Ванга стала уже забывать отца – сколько она его видела, сколько с ним общалась, всего ничего. Но – ждала. Ждала, благодаря Асанице, которая рассказывала девочке об отце.
В конце концов, времени прошло слишком много. И все решили – Ванга осиротела. И Асаница, тяжко вздохнув, решила – это судьба… Однако осенью 1917 года на пороге дома добросердечной турчанки появился… Панде Сурчев. Живой и невредимый, только ужасно исхудавший и совершенно измотанный.
Дочь бросилась к отцу со слезами – узнала моментально. Обняла и не хотела отпускать. И Панде, стесняясь своих скупых слёз, тоже плакал. Такая вот получилась встреча…