– А коли воспарит? Тогда придётся слово сдержать. – Вонрах подпирал девушку со всех сторон. Она улыбнулась ему в ответ, словно говорила с ребёнком не понятливым:
– И какой такой суд принудит меня. Его и его мать никто не любит, чего бы ему подавать старейшине плату за рассудить нас. Никто не станет слушать калеку, и тем более сына брошенки. Она потеряла интерес к беседе с Вонрахом. Немного раздражённая повернулась и ушла. Вонрах тоже был несколько раздражён, он отбросил топор в сторону и повернулся в сторону дома, желая отдохнуть и подумать.
Повернувшись он увидел, как в дверях дома стоят Нохва и Салмана. Матери было больно слышать такое о сыне, Салмана была рада за то, как её мужчина отстоял её честь, но она печалилась за Годшина. Годшин не мог слышать этих, обидных для любого мужчины слов, но со временем он удариться о их жестокость.
Его кости медленно, но верно срастались. Он с каждым днём становился на шаг ближе к выздоровлению. Пока до этого было ещё далеко, и он был беспомощнее ребёнка, но это всё пока. Вонрах сел на скамейку и упёрся взглядом вдаль. Рядом с ним сели огорчённые женщины.
– Ну и как быть? Как сказать ему об этом? – Салмана одна озвучила вопрос, волновавший всех.
– А никак, – Вонрах ещё был в плену своих мыслей – Он и сам уже понимает, с каким жестокосердием ему пришлось столкнуться. Он пока должен хотеть по скорее выздороветь, а уж потом пусть узнаёт правду. Да и со временем, его легче будет подготовить к правде. – Вонрах говорил и продолжал о чём-то думать, словно это была не единственная причина печалиться. У него всегда были поводы поразмышлять, он постоянно готовил какие-то планы, и мало кого в них посвящал.
Женщины были согласны с его доводами, но от этого им легче не становилось. Решили на этом и остановиться. Окончательно распрощавшись с настроением, все трое пошли в дом. А дома лежал, похожий на мумию Годшин. Он мог уже шевелить пальцами, и это был прогресс. Нохва принялась его поить молоком, Вонрах и Салмана сели за стол, и принялись есть хлеб с молоком.
– Послушай Годшин, а чем ты думаешь заняться, когда окончательно встанешь на ноги? – Вонрах вновь выглядел как обычно. Он спрашивал как-то, между прочим. Годшин перестал пить. Он приготовился отвечать, но как было видно по нему, ответов у него было много, теперь он должен был выбрать правильный.