Я медленно встаю и с колотящимся сердцем пробираюсь сквозь толпу людей, которые поздравляют экипаж с отличным уловом.
Сначала Себастьен не замечает моего приближения. Он рассеянно крутит стоящий перед ним пивной бокал – два оборота по часовой стрелке, один против. Я останавливаюсь как вкопанная, потому что именно так он делает в моих зарисовках. Не важно, где происходит действие: в хижине на вершине горы или в палатке посреди пустыни Сахара – если на столе стоит чашка, он каждый раз крутит ее именно так.
Я не понимаю, как такое возможно.
Нет, теперь, когда я решилась, нельзя идти на попятную. Я – снежинка, подхваченная порывом ветра, никто не остановит. И между нами есть еще какая-то незримая связь: меня притягивает к нему как магнитом.
Он поднимает взгляд, только когда я подхожу вплотную к столу. Воздух между нами буквально звенит, у меня замирает сердце. Себастьен моргает. Затем у него отваливается челюсть, и он смотрит на меня как моряк, заплутавший в океане и внезапно увидевший прямо над головой Полярную звезду.
Мне тоже не по себе. Как только наши взгляды встречаются, я тону в его глазах. Не потому, что они безумно красивы, просто через левую бровь и веко проходит знакомый мне белый шрам.
– Привет, – выдыхаю я.
– Привет.
Его голос глухим рокотом отдается у меня в животе. Судя по молчанию, этот Себастьен, как и мой воображаемый, немногословен. А мне очень хочется, чтобы он заговорил.
– Это ты, – бормочу я, перестав соображать в силу абсолютной невероятности происходящего. – Я тебя знаю.
Выражение его лица мгновенно меняется, за ледяной голубизной глаз словно вырастают защитные укрепления.
– Прошу прощения?
Наша связь обрывается, словно сильный порыв ветра разорвал слишком туго натянутую бечевку воздушного змея. Я понимаю, что сболтнула лишнее, и все-таки продолжаю, несмотря на очевидную абсурдность ситуации.
– Я тебя знаю, – повторяю я, словно могу заставить его в это поверить.
Себастьен поджимает губы и хмурится – не смущенно, как я ожидала, а будто с досадой.
– Ты меня с кем-то путаешь, – говорит он.
Окончательно уверившись, что на Аляску меня привели не дешевые билеты, я упрямо качаю головой.
– Я Элен.
Мне хочется его потрогать, убедиться, что он настоящий. Вместо этого я протягиваю руку для рукопожатия.
Мышцы у Себастьена на шее напрягаются. Он не называет своего имени и не пожимает мне руку, а одаривает меня натянутой, безразличной улыбкой, которая означает, что я его не интересую, и говорит: